Он сидел на троне, свет факелов играл на свободно падающихволнах волос то медью, то золотом, тени плясали на мышцах его груди, рук, плеч.Он действительно выглядел королем варваров, но что-то было в нем, оставалось...какая-то мягкость. А если я ее чую, то и Джейкоб тоже.

У меня наступил момент ясности, которые иногда бывают укаждого. Никто из нас ничего не может сделать с Ричардом, чтобы он сталпо-настоящему суровым. Он может действовать в гневе, как было, когда онзахватил Грегори, но как бы ни поступал с ним мир, что-то в нем в решающиймомент дрогнет. Единственный его шанс выжить — окружить себя вернымисоратниками, которые недрогнут.

Джемиль и Шанг-Да встали по обе стороны трона, не слишком близко,но и не слишком далеко. Шанг-Да был в своем обычном деловом черном костюме:черные брюки, черная рубашка, черный пиджак и начищенные до блеска туфли. Онвсегда одевался тщательно, даже в лесу.

Джемиль мог бы одеться не хуже, но он старался соответствоватьситуации. На нем были джинсы, вроде бы свежеотглаженные, и красный топ вобтяжку, щегольски смотревшийся на темной коже. Бусины в косичках до пояса онзаменил на черные и красные. Они матово блестели в свете факелов, будтосделанные из полудрагоценных камней.

Поймав мой взгляд, Джемиль не то чтобы кивнул, но показалглазами, что видит меня. Шанг-Да избегал смотреть на меня, озирая собрание, ностараясь не глядеть в мою сторону. Я думаю, если бы Ричард им позволил, они бысделали все необходимое, чтобы обезопасить его трон. Но Ричард их стреножил, илучшее, что они могли сделать, — действовать в этой смирительной рубашкечести, в которую он их затянул.

Мы с Сильвией переглянулись. Я видала ее коллекцию костейврагов. Иногда она их доставала и пересматривала — она говорила, что ей приятнодержать их в руках. Я лично предпочитаю большую мягкую игрушку и чашкупо-настоящему хорошего кофе, но чем бы дитя ни тешилось. Сильвия тоже сделалабы все, что нужно сделать, дай ей только Ричард волю.

А если бы я все еще оставалась лупой, так черт побери —беспощадного народу у нас достаточно, чтобы сделать эту работу, если бы Ричардхотя бы не мешал. Мы были с ним очень близки, но иногда даже и близко другдруга не понимали — простите за каламбур. Это злило до безумия. Будто смотришь,как идет поезд, и мы все орем: «Уйди с рельсов, уйти с рельсов!» Черт бы егопобрал, мы его пытаемся стащить с рельсов, а он отбивается!

Если бы поездом был Джейкоб, я бы могла его убить, и дело сконцом, но Рафаэль был прав. Если не Джейкоб, другой найдется. Это не Джейкоббыл поездом, готовым раздавить Ричарда, а сам Ричард.

Его голос заполнил поляну.

— Мы собрались сегодня попрощаться с нашей лупой ивыбрать другую.

Вой и аплодисменты примерно половины стаи. Но десяткивервольфов сохранили молчание и только смотрели. Это не значило, что они намоей стороне. Может быть, они нейтральны, но хорошо было знать, кто не былэнтузиастом вышибания меня из стаи.

— Мы собрались вынести приговор тому, кто оскорбилстаю, лишив нас лупы.

Меньше аплодисментов, и воя тоже. Похоже, что голосов заосуждение Грегори не так уж много. Это хорошо. Не слишком, но все же. Хотя,если Грегори умрет, это не будет иметь значения.

— И еще мы собрались, чтобы дать Нимир-Ра леопардовпоследний шанс выручить своего кота.

Вой и аплодисменты опять примерно пятьдесят на пятьдесят, нообщая атмосфера явно похолодала. Стая не потеряна, и она явно не перешла всемсердцем на сторону Джейкоба. Я быстро помолилась, чтобы Господь меня направил,потому что эта проблема политическая, а политика к числу моих сильных сторон неотносится.

— Это дело между ликои и пардом. Зачем же здесь родере,Рафаэль? — спросил Ричард. Он говорил как с чужими — очень политично,очень отстраненно.

— Однажды Нимир-Ра спасла мне жизнь. Родере у нее в великомдолгу.

— Значит ли это, что твой договор с нами аннулирован идезавуирован?

— Я заключал договор с тобой, Ричард, и я держусь его,ибо знаю, что ты муж чести, который помнит свои обещания и свой долг поотношению к союзникам, но я у Аниты в личном долгу, и я тоже связан честью.

— Если дело дойдет до битвы, с кем ты выступишь: с намиили с леопардами?

— Я от всей души надеюсь, что оно до битвы не дойдет.Но я пришел с леопардами и уйду с ними, в каких бы обстоятельствах ни пришлосьуходить.

— Ты только что уничтожил свой народ, — бросилДжейкоб.

Ричард повернулся к нему:

— Ульфрик здесь я, а не ты, Джейкоб. Яговорю, кто будетуничтожен, а кто нет.

— Я не хотел никого оскорбить, Ульфрик. — Но голосего превращал эти слова в ложь. — Я только говорю, что в битве крысам невыстоять против нас. Быть может, их царю следует подумать еще раз, кому онобязан долгом чести.

— Долг чести существует, хочешь ты того или нет, —сказал Рафаэль. — Ричард знает, что значит иметь и платить долг чести. Вотпочему я знаю, что Ричард будет соблюдать наш договор. У меня нет такойуверенности в том, что касается других членов стаи.

Вот, он это сказал. Это было настолько близко к «я недоверяю тебе, Джейкоб», насколько было возможно. Расходящийся круг тишинынакрыл поляну, и вдруг стали отчетливо слышны движения мохнатых тел, шороходежды.

Руки Ричарда напряглись на подлокотниках трона. Я смотрелана него, потому что он закрылся щитом так плотно, что ничего ощутить я немогла. Но я могла смотреть, смотреть, как он думает.

— Правильно ли я понял: если я больше не Ульфрик, то идоговора больше нет?

— Да, ты понял правильно.

Ричард и Рафаэль долго смотрели друг на друга, потом Ричардулыбнулся едва заметно.

— Я не собираюсь уступать место Ульфрика, так чтодоговору ничего не грозит. Если у Джейкоба нет других планов.

От последней фразы волна тревоги пробежала по рядам волков.Ее можно было ощутить, увидеть — будто они унюхали какую-то ловушку.

Джейкоб был ошеломлен, застигнут врасплох. Я его совершенноне знала, но видела, как смятение отразилось у него на лице, пока он искалслова. Если он скажет, что у него нет планов на трон, то это будет ложнаяклятва, а оборотни несколько чувствительны к таким вещам.

Ему надо либо солгать, либо объявить о своих намерениях, алицо его ясно говорило, что к этому он не готов.

Справа прозвучал женский голос, ясный и звонкий, будтодевушка обучалась сценической речи.

— Мы так и будем отвлекаться от дела? Лично я оченьинтересуюсь выбором новой лупы.

Она была высока, но построена из округлостей, обильных, каку кинозвезды пятидесятых. Она выглядела женственной, мягкой, но двигаласьплавной покачивающейся походкой — наполовину секс на копытах, наполовинухищник. Такая заманит тебя, изображая жертву, затрахает так, что будешь зватьна помощь, а после выест тебе лицо.