Лучников, естественно, ни выстрела, ни самого снайпера,целившегося в него с холма, не заметил. Не мог он видеть и трех молодцев,выпрыгнувших из вертолета Чернока прямо на крышу кемпера и обратавших снайпера.Он вообще предпочитал почему-то как бы не замечать мер предосторожности,которые друзья принимали для его защиты, хотя и понимал, что «группанемедленных действий», подчиняющаяся прямо Черноку, а следовательно, СОСу,всегда наготове. Рваное пулевое отверстие в левом заднем крыле «питера» онувидит позднее. Сейчас он летел к роскошной, застроенной в псевдогенуэзскомстиле, ликующей Сугдее, к победоносному финишу.

Вечером в «Каховке» Лучников с друзьями и Таней, сбежав отгостей в «башенку», смотрели по программе Ти-Ви-Мига первый допрос снайпера.Это был тридцатилетний подстриженный под ежик тощий субъект, как ни странно,очень напоминающий Ли Харви Освальда. Он говорил чисто по-русски, без всякихнаслоений яки и, следовательно, происходит из врэвакуантов. Никто, впрочем, немог его опознать. Делались предположения, что он из Северо-Западной частиОстрова, оттуда, где в районе Караджи и Нового Чуваша существовала довольнозамкнутая колония потоков гвардейских казаков, самый надежный резерв«волчесотенцев».

Развалившись в кресле и закинув ногу на ногу, преступникулыбался со сдержанной наглостью, со спрятанным перепугом, но и не безнекоторого удовольствия: все-таки такое внимание.

– Ваше имя, сударь? – вежливо спрашивали егостоящие вокруг осваговцы.

– Иван Шмидт, – улыбался преступник и махалрукой. – Зовите меня Ваней, парни.

Он категорически отрицал какое бы то ни было свое участие впокушении на нового чемпиона, а от улик, столь уж явных, просто отмахивался.Винтовка со снайперским прицелом лежала на столе и несколько раз камерапоказывала ее крупным планом. Да что вы, господа, улыбался Иван Шмидт, – яи не думал стрелять, я просто смотрел на гонку, просто в прицел смотрел однимглазом, чтобы лучше видеть. По сути дела, эта штука для меня и не оружие вовсе,а что-то вроде подзорной трубы, милос-тидари, вот именно, подзорная труба,иначе и не скажешь. Когда у меня нет под рукой бинокля, я смотрю вот в этуподзорную трубу, господа.

– Значит, это подзорная труба, господин Шмидт? –спрашивал осваговец, показывая на вещественное доказательство.

– Вот именно, вы совершенно правы, – улыбалсягосподин Шмидт.

– Для чего же к подзорной трубе, господин Шмидт,приделана винтовка? – спрашивал осваговец.

– Ну, знаете… – мямлил преступник, потупляя глаза, апотом, глянув исподлобья, зачастил, мелькая обворожительной, вкривь и вкось,улыбкой. – Ну, знаете… иногда… когда у меня нет под рукой оружия, я,конечно, использую эту подзорную трубу как винтовку, но… господа, в данномслучае я же не мог стрелять в нашего русского чемпиона, даже если это и товарищЛучников, ведь я же патриот, господа, да и вообще, господа, чего это вы менятак, понимаете ли, грубо схватили, мучаете бестактными вопросами, позвольте,вам напомнить о конституции… вы же не Гэпэу, а?…

Ти-Ви-Миг оборвал тут прямой, репортаж и на экране сновазамелькали кадры «Антика-ралли». Теперь будут непрерывно повторять этупрограмму, пока во всех барах по всему Острову публика не изучит доскональномельчайшие эпизоды гонки от ее головы до хвоста.

– Завтра мерзавца выпустят под залог и начнетсябесконечная следственная и судебная волокита, а он тем временем смоетсякуда-нибудь в Грецию или в Латинскую Америку, – сказал Фофанов.

– Неужели даже срок не получит? – возмутиласьТаня. – Востоков, это правда?

– Да, можно считать, что господин Шмидтвыкрутился, – Востоков как-то многосмысленно улыбнулся Тане. – Таковыгримасы буржуазной демократии, мадам.

На экране стали появляться лица победителей.

– Настоящим победителем гонки является граф ВладимирНовосильцев, – мрачно сказал с экрана изможденный Лучников.

– Целая серия случайностей, вот причина того, что явторой, – процедил сквозь зубы Билли Хант.

– На будущий год я буду первым! – ярчайшая улыбкаМаста Фа.

– Глубоко потрясен гибелью друга и родственника, –почти не оборачиваясь к камере сказал Конт Портаго.

Как, они родственники, удивилась мадам Мешкова. Ну, конечноже, они свояки, или как это там по-русски называется, сказала мадам Деникина.Дочь Володи в прошлом году вышла замуж за племянника Портаго, барона Ленца. Вотэто для меня новость, сказала мадам Фофанова, и что же – Катя довольна этимбраком?

Программа снова была прервана командой Ти-Ви-Мига. Всгущающихся сумерках под лучами фар провели какого-то типа в наручниках, потомпоказали внутренность полицейского фургона еще с двумя арестованными. Вокругфургона мельтешила толпа репортеров и любопытных. Комментатор Мига, ловкоповорачиваясь лицом к камере, частил в микрофон по-английски:

– Вдоль трассы гонки в окрестностях Парадизо полицияарестовала еще трех подозрительных, вооруженных снайперскими винтовками. Похожена то, что кто-то из участников гонки был красной дичью для этих бравых егерей…

Все сидели в креслах, один лишь победитель Андрей лежал вуглу комнаты на ковре и смотрел не в телевизор, а в окно, где за холмамиБиблейской Долины остывал закат.

Потом все ушли, и Андрей впервые остался наедине с Таней всвоей «башенке», впервые с ней в отцовском доме. Несколько минут они молчали,чувствуя, как между ними встает зона пустоты и мрака.

– Таня, – позвал наконец Андрей. – Ты можешьмне сейчас дать?

Голос его слегка дрожал. Происходит нечто особенное,подумала Таня, но вникать глубже в это особенное она не стала. В сумеречной, сплывущими по стене последними отсветами заката комнате ей почудилось, что отнего исходит сейчас такой мощный зов, которого она не знала раньше. Она несразу обернулась к нему, но тело ее откликнулось немедленно и она всяраскрылась. Развязала бретельки на плечах, платье, сродни тунике, упало на пол.Сняла трусики и лифчик. Приблизилась к лежащему на ковре мужчине, который,кажется, весь дрожал, глаза которого светились, который исторгал жалкиекудахтающие звуки. Что он кудахчет, подумала она, опускаясь рядом с ним налокти и колени, может быть так он плачет? Она подрагивала от столь знакомой ейпо прежней жизни смеси мерзости и вожделения. Он вошел в нее, и так у нее быловпервые с Андреем – он будто бы с ходу забил ее всю, от промежности до груди,ей показалось, что в этот момент он стал необычным, огромным, каждый разошеломляющим, словно Суп.

– Ну, значит, спасла меня, спасла, спасла,спасла? – спрашивал он, зажав в ладонях ее бедра.