Тело графа Новосильцева было отправлено во Владимирскийсобор на мысе Херсонес. Там предстояло отпевание, и туда после окончания приемасобирались отправиться все «одноклассники».

Победители уже стояли рядом с врепремьером. Кубки и медали,а также чеки денежных призов размещались на старинном инкрустированном столике.Отовсюду свисали и торчали микрофоны. Периодически вспыхивали софитытелевидения.

Из четырех победителей Андрей Лучников был самым старым,самым элегантный и самым суровым. Таня стояла среди приближенных дам, смотрелана Андрея и отворачивала глаза – ей не хотелось верить, что этот господин, самауверенность и решимость, и тот хныкающий, слезящийся, повизгивающий ееистязатель – одно и то же лицо. Конец, думала она, хватит с меня. Завтра жерасплюемся. Никогда он больше ко мне не притронется. Я его не люблю. Да и любилали когда-нибудь? Может быть, только в ту ночь, десять лет назад, наКачаловской, в лифте?

Она чувствовала, что все вокруг смотрят на нее. Редактор«Курьера» и победитель «Антика-ралли» впервые представляет обществу свою новуюжену. Изредка ее касался и взгляд Лучникова-старшего, стоявшего средиофициальных лиц во второй линии. Он, очевидно, узнал в ней ту странную «финку»,из Аэро-Симфи, но взгляд его был любезен. Он лучше своего сына в сто раз,подумала Таня. Он никому ничего не навязывает, никаких своих идей, да, можетбыть, и нет у него политических идиотских идей, быть может, единственная егоидея – это честь. Так ей подумалось впервые в жизни, да и слово «честь»,собственно говоря, впервые в жизни она подумала, так объемно. Староесеребряное, тускнеющее до предела, но дальше уже не тускнеющее слово. Она гордоподняла подбородок и так стояла, замерев и не обращая ни на кого внимания, всамой дивной своей позе, в полном блеске своей прелести, которая у нее послеполовых излишеств, надо признаться, отнюдь не уменьшалась, но увеличивалась.

Лучников во время речи Кублицкого-Пиоттуха озиралсобравшихся. Он видел угрюмые лица друзей и Танино лицо, вздернутое внепонятной ему гордыне. Что это вы так горделивы, сударыня? Какие у вас дляэтого основания, плебеечка московская, любимая моя, герцогиня Гэпэу? Кажетесьсебе первой дамой бала? Увы, товарищ Лунина, вам далеко до Марго Фицджеральд,которая час назад прилетела из Флориды, чтобы поздравить своего Билли снесостоявшейся победой. Учитесь самопожертвованию, русская женщина, ведь вы жездесь просто по заданию вашей авторитетной организации. Впрочем, вы меняспасли, большое вам за это спасибо. Больше не буду на нее смотреть. Сегодня всесмотрят па меня, на нас, сегодня мы – победители.

Вдруг он увидел среди советских гостей Марлепа Кузенкова.Вот так сюрприз! Что означает его приезд? Ведь означает же что-то, так просто уних ничего не делается. Он встретился с ним взглядом, и они улыбнулись другдругу.

Сюрпризы продолжались. В толпе мелькнули иронически улыбающиесяОктопус и Витася Гангут. Ага, стало быть, махнул все же «за бугор» советскийФеллини. Надо будет с ними помириться, нельзя разбрасываться друзьями настарости лет. Потом он увидел своего духовника отца Леонида, обрадовался иустыдился: чуть ли не два года уже они не беседовали, не молчали вдвоем. Духмой слаб, ты мне нужен, отец Леонид… Почему сказано, что все волосы на головеуже сочтены? В толпе присутствовал также какой-то особенный взгляд,направленный на него, он не мог его поймать, но чувствовал явственно. В глубинезала он увидел стоящего на подоконнике сына. Антон был в костюме с галстуком ирядом с ним стояла какая-то девушка, он обнимал ее за плечи, а она простосверкала красотой. Взгляд, особенный взгляд, продолжал чувствоваться, и Лучниковникак не мог понять, откуда он на него направлен, пока вдруг не заметил вдверях женщину в черном свитере с белым отложным воротничком, волосы ее былистянуты в пучок на затылке, глаза спрятаны за дымчатым стеклом массивных очков.Вот откуда шел к нему этот «особенный» взгляд – из-за этих дымчатых стекол. Ктоона? Он не успел сосредоточиться. Врепремьер передал ему кубок, медаль и чек,заключенный в рамку кожаной папки.

Аплодисменты. Прикосновение мягкой щеки Кублицкого-Пиоттуха.С кубком в руке он шагнул к микрофону.

– Милости-дарыни-и-дари, – начал он и, еле заметноулыбнувшись, завершил обращение по-советски. – Дорогие товарищи! Я ужеговорил, что считаю подлинным победителем гонки своего погибшего друга, графаВладимира Новосильцева. Участие ветеранов в «Антика-ралли» – это его идея. Явсегда преклонялся перед его спортивными качествами, меня всегда восхищала еговерность идеалам нашей молодости. Это был человек чести и мечты, настоящийрусский рыцарь.

Бросить вызов гениальным гонщикам современности, таким, какБилли Хаит и Конт Портаго, пашей островной талантливой молодежи – это былвеликий риск. Однако Новосильцев предложил пойти на него для того, чтобыграждане Острова смогли именно в этот день прочесть на бортах наших машинаббревиатуру основанного нами нового русского политического клуба Союза ОбщейСудьбы.

Я надеялся, что именно граф Новосильцев объявит о созданиинового клуба на этом торжественном акте. Этого не свершилось, и сейчас я беруэту миссию на себя.