– Извините, бога ради, – стушевался он. – Но нам необходимо с вами поговорить.

– Я занята, – нехорошо улыбнулась Елена и перевела взгляд на Гурова. Они смотрели друг на друга в упор, только Елена со злобой, а Гуров – с сочувствием.

– Не о чем… Я вчера все вам рассказала, – произнесла Елена и запахнула халат. – Уходите.

– Не получится, – встрял Стас. – Разрешите пройти.

Гуров приготовился к мощному и громкому отпору. Елена была в том состоянии, которое отключает тормоза. Могло начаться сопротивление. С криками, руганью, с призывами о помощи. Но Елена снова удивила. Она отступила от двери в глубь квартиры и оставила дверь открытой. Это было приглашение войти, но не добровольное, а вынужденное.

Стас шагнул в прихожую первым. Гуров последовал за ним и закрыл за собой дверь. Елена стояла в коридоре. Маленькая, утонувшая в своем халате, невозможно лохматая и жалкая.

– Проходите в комнату, – приказала она.

Крячко и Гуров переступили порог комнаты. Лев Иванович осмотрелся. Разобранная кровать, чемодан у стены. На спинке кресла – вчерашний свитер в полоску, с подлокотника свисает черный бюстгальтер. Там же несвежий пустой бокал, недавно опорожненная пепельница, рядом с ней – наполовину пустая бутылка вина.

«Красное полусухое, – определил по этикетке Гуров. – Сколько же она выпила, если сейчас находится в таком состоянии?» Ответ нашелся сразу – под окном на полу стояли еще две пустые винные бутылки той же марки.

В комнате сильно пахло алкоголем и сигаретным дымом. Через это амбре, как стойкий оловянный солдатик, пробивался горький аромат уже знакомых Гурову женских духов.

Стас сразу же подошел к открытому балкону, заглянул за занавеску. Обернулся к Гурову и покачал головой.

В этот момент в комнате появилась успевшая переодеться и причесаться Елена. Впрочем, на ее настроении это никак не отразилось. Она все так же была раздражена. Не сбавляя хода, она пересекла комнату, подошла к подоконнику. Стас предусмотрительно решил не отходить от балкона, закрывая собой проход. Он прекрасно знал, что те, кого прижимают к стенке, порой пытаются выйти в окно.

Елена налила себе вина, прикурила сигарету, подошла к креслу и практически упала в него.

– Вам не предлагаю, – постучала она пальцем по стенке бокала. – Все равно откажетесь.

– Откажемся, – согласился Гуров и, не найдя другого свободного места, присел на кровать, отбросив край одеяла. – Что празднуем? – будничным тоном спросил он.

Елена вскинула бровь.

– У меня свои причины, – ответила она и сделала большой глоток вина.

– Значит, кофе не будет, – по слогам произнес Стас. – Значит, показалось.

– Значит, – с вызовом посмотрела на него Елена.

– Не будем терять время, – решил Гуров. – Начнем сейчас – управимся быстрее.

Он открыл папку, зашелестел бумагами. Елена внимательно следила за его руками. Наконец Гуров достал документ и протянул Елене:

– Ознакомьтесь, пожалуйста.

Женщина демонстративно отвернулась.

– Не хотите сами? Тогда я прочту, мне нетрудно. Только я своими словами, можно? А то тут много терминов, с которыми вы не знакомы.

– Читайте, – салютовала бокалом Елена.

Стас переступил с ноги на ногу. Он стоял совсем рядом с креслом и не мог не заметить, как подрагивает сигарета в длинных пальцах настороженной женщины.

– Если коротко, то это заключение экспертизы, – начал Гуров. – Установлено, что ваши отпечатки обнаружены на фотоаппарате «Поляроид» производства Японии, а также на снимке, сделанном с помощью этого фотоаппарата. На снимке указана дата вашего рождения: первое июля одна тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года. Вам знакомы эти вещи?

– Ничего не поняла, – ответила Елена.

– Я покажу.

Гуров открыл пакет и извлек из него коробку. Внутри был фотоаппарат «Поляроид».

– Вот этот предмет? Вы раньше его видели?

Елена отрицательно покачала головой.

– Хорошо. Тогда, может быть, это вам о чем-то скажет?

Гуров вынул из пакета плотный конверт, достал оттуда фотографию и протянул Елене.

Для того чтобы взять в руки снимок, кому-то из них необходимо было подойти ближе. Гуров оставался сидеть, и Елена, встав из кресла, сама подошла к нему и взглянула на фотографию.

– Дядя Витя, – прошептала она и беззвучно заплакала, пытаясь прикрыть лицо рукой, в которой все еще держала бокал с вином.

Глава 9

Успокоить ее вызвался Гуров. Он вынул бокал из ее трясущихся рук, поспешил поднять с пола сигарету. Проводил до кресла, принес стакан воды. Крячко все это время не отходил от балкона.

На фотографии, которую Гуров показал Елене, был запечатлен труп Громова, только что извлеченный из черной пленки, но с изолентой, заклеивающей рот. Это было страшное доказательство того, что человек мучился перед смертью. Для Елены увиденное оказалось шоком, переросшим в истерику.

Просто Лев Иванович уже не знал, как ее сломать. Сидя рядом с ним на лавочке прошлой ночью, она очень здорово изображала игривую девчонку, которая забыла о главном, что произошло в день ее рождения, но при этом неожиданно легко вспоминала о незначительных мелочах. Слишком избирательно для провала в памяти.

– Ну, теперь расскажете? – мягко спросил Гуров.

Вмиг постаревшая Елена прижала пальцы к губам, будто старалась хоть так запечатать там несказанное.

– В том порядке, в каком захотите, – добавил Стас. – В вольном изложении.

Гуров глубоко вздохнул. Вот и финишная прямая.

– Они поссорились, – выдавила из себя Елена. – Папа и дядя Витя. Прямо за праздничным столом.

– Вы помните, из-за чего произошла ссора?

Елена кивнула. Прерывистый вздох заставил ее замолчать, но она справилась.

– Дядя Витя в тот день пришел с сумками. Он и в обычные дни редко появлялся с пустыми руками. Приносил нам икру, импортные сосиски, конфеты, турецкое печенье. Он же часто разъезжал по разным странам, а потом приносил гостинцы. Я у мамы и духи видела, которые у нас не купить, и тени для век, и новые сережки. Таскала у нее французский тональный крем. Но мама редко этим пользовалась. Папе это не нравилось, а я тогда не понимала почему.

На день рождения дядя Витя подарил мне вот этот фотоаппарат. – Она указала на «Поляроид». – Я обалдела от счастья, ведь такого крутого ни у кого не было. Конечно, мы тут же захотели его испробовать. Он там как-то хитро собирается, надо было батарею правильно вставить. Громов поставил нас с мамой рядом и говорит: «Сейчас и начнем». Но мама в последний момент вышла из кадра. Я это увидела и говорю: «Дядя Вить, подожди!» Попыталась его остановить, а он все равно сфотографировал. Снимок тут же вылез из «Поляроида», а когда высох, на нем проявилась только я с вытянутой рукой и мамино плечо. Я тут же подписала фотографию. Поставила дату, чтобы не забыть.

Но это