Роман на мгновение оторопел, потом сообразил: неудивительно,что Арману все известно. Он же их снимал, он их видел в Аллеях!

– Эмма, успокойся, – быстро сказал Роман, хватая ее за рукуи еле удерживаясь от того, чтобы не стиснуть в объятиях и не начать целовать.Как же он истомился по ней, как же соскучался! – У него нет контролек. Они былиу Катрин. А теперь у меня. И фотографии, которые она с них сделала, чтобыпередать Илларионову, тоже у меня. Ничего не бойся, все в порядке. Пошлиотсюда.

– Роман… Я люблю тебя! – выдохнула она. И он не смогудержаться: посмотрел на нее… и пропал, утонул, потерялся в любимых глазах. Намиг только и прижал ее к себе… ох, губы ее… а когда отпустил, Арман смотрел наних с издевкой, держа в руке пистолет.

– Как трогательно, ай-яй-яй! – протянул он. И еще раз,подчеркнуто, отделяя звуки один от другого: – Ай-ай-ай! Ну а теперь фотографиина стол, молодой человек.

– Да-да, – сказал Роман. – Сейчас. Сию минуту! Держи карманшире! Не бойся его, Эмма! Он не выстрелит.

– Бойся его, Эмма, – почти ласково сказал Арман. – Онвыстрелит. У него есть разрешение на ношение и применение оружия, он ведьбывший флик, а ныне практикующий частный детектив. А вы ворвались ко мне ипопытались помешать исполнению обязанностей.

– Чего вы хотите? – хрипло проговорила Эмма.

– Для начала, чтобы вы отошли от него вон туда, – Арманмахнул свободной рукой в сторону дивана. – А теперь я хочу, чтобы он положилфотографии и пошел отсюда на хрен, оставив нас вдвоем.

Роман хрипло выдохнул сквозь стиснутые зубы.

– Положи фотографии, – сказал Эмма спокойно. – По-ло-жи! – Ибыстро добавила по-русски: – Урони их!

Лицо Армана напряглось:

– Эй, не смейте говорить на вашем языке! Я его возненавиделс тех самых пор, как прочел некие три слова на своем зеркале.

«Он шизик, что ли? Он заговаривается? – подумал Роман. – Ещеодин шизик!»

Впрочем, наплевать. Главное, сделать то, что приказала Эмма.Какая она умница!

– Давай фотографии и смотри мне не дергайся! – прикрикнулАрман.

Ну, пора.

Роман осторожно потянул конверт из-под куртки. Потом рванул– и снимки разлетелись по полу.

Арман невольно проследил их полет глазами, отвлекся толькона секунду, но этого хватило Эмме, чтобы схватить низкую тяжелую вазу симмортелями, стоявшую на пыльной тумбе под зеркалом, и стукнуть Армана поголове.

Какой страшный, кошмарный звук!

Арман качнулся назад, вперед, потом его резко шатнуло краскрытой дверце большого стенного шкафа.

И только тут он повалился на пол. Какие-то папки посыпалисьсверху. Ворохом рассыпались бумаги, перемешиваясь с иммортелями, выпавшими извазы. Пистолет вывалился из бессильно обмякшей руки.

Роман кинулся было подобрать его, но Эмма крикнула:

– Стой! – И он замер.

– Лучше вазу подними и вон там поставь, – приказала она.

Роман поднял вазу, повертел, поставил, где она велела.

Эмма одобрительно кивнула. Подобрала рассыпавшиесяфотографии – особенно тщательно проверила, на месте ли контролька, – и запихалафотографии в карман куртки.

Роман несколько раз моргнул, глядя на нее, потом понял. Ноне поверил себе…

– Ты что, хочешь его прикончить? – пробормотал неуверенно. –Зачем? Сейчас он не опасен, фотографии же у нас.

– Ты что думаешь, очнувшись, он не донесет на нас? –усмехнулась она. – Именно теперь он нам и опасен! Теперь, когда я…

Она осеклась, и глаза ее, устремленные на Романа, принялиумоляющее выражение.

Он вспомнил, как скрипела кровать. И понял: да, она кричалаи стонала на той кровати, когда Илларионов ее… Он запрокинул голову и хрипловздохнул.

«Все, что мы делаем, мы делаем ради нас…»

– Значит, тебе удалось… – он не договорил.

Эмма кивнула.

– А ты что-нибудь нашла?

Она покачала головой.

– Я понимаю, не было времени, – сказал Роман. И самудивился, сколько сарказма прозвучало в этих словах. Но он же не собирался нина что такое намекать… Или собирался?

– Ты не понимаешь, – вздохнула Эмма, по-прежнему не глядя нанего. – Я нашла тайник. Только он был… пустой.

У Романа словно весь воздух вырвали из легких в одномгновение! И в голове пустота… Такая пустота!

– Значит, все зря… – пробормотал он наконец.

– Значит, зря… – эхом отозвалась Эмма.

– А тебе не удалось узнать, Илларионов достал камни, или ихтам не было?

– Их там не было. Илларионов сказал, что очень удивился,поняв, что случайно утащил с собой не просто очечник, валявшийся на полу…наверное, Валерий его нечаянно уронил, когда… – Она не договорила, но Романпонял: «Когда в агонии бился!» – Ну вот, Илларионов понял, что это не простоочечник, а тайник. Но еще больше удивился тому, что он пустой!

– А ты ему веришь? – спросил Роман.

Эмма пожала плечами.

– Почему бы и нет?

– Ты ему веришь?! – воскликнул он.

– Почему бы нет? – повторила она. – Ты не можешь себепредставить, как он живет! То, что для нас – безумные деньги, для него капля вморе. Он очень богат, ну очень! Эти двести или там триста тысяч долларов, накоторые мы молимся, из-за которых столько кругов накружили, для него –практически копейки. Стоимость его эксклюзивной машины. Понимаешь? Однойпокупки в антикварном салоне на Лонгшамп! Он бы ни за что не удержался и сказалмне, если бы нашел камни.

– Ага, – пробормотал Роман. – Значит, сказал бы? То есть тывошла к нему в полное доверие! И каким же образом?

Эмма вскинула холодные глаза:

– Таким же, каким ты входил в полное доверие у Фанни иКатрин. Другого способа, знаешь, еще не придумано.

– Я это делал потому, что так приказала ты! – выкрикнулРоман оскорбленно.