— Ничего. Старый хлам.

— Она заперта на ключ.

— Хочешь взглянуть?

Она покачала головой.

— Это всего лишь дом, Кристина. Куча камней ивоспоминаний. И все.

Кристина кивнула без особой уверенности.

— Почему бы нам не уехать? — спросила она.

— Куда?

— Далеко.

Я не сдержал смеха, но она не разделила моего веселья.

— Насколько далеко? — уточнил я.

— Как можно дальше, туда, где никто нас не знает и нестанет обращать внимания.

— Ты именно этого хочешь? — спросил я.

— А ты нет?

Я поколебался мгновение и все-таки задал вопрос, буквальноподавившись словами:

— А как же Педро?

Она уронила одеяло, прикрывавшее плечи, и посмотрела на меняс вызовом.

— Тебе необходимо его разрешение, чтобы спать со мной?

Я прикусил язык. Глаза Кристины наполнились слезами.

— Прости, — прошептала она. — Я не имелаправа так говорить.

Я поднял с пола одеяло и хотел укутать ее, но Кристинаотпрянула, оттолкнув мои руки.

— Педро оставил меня, — призналась она срывающимсяголосом. — Вчера он переехал в «Ритц», чтобы дождаться, когда я уйду. Онсказал, что знает, что я его не люблю. И что я вышла за него замуж изблагодарности или жалости. Но он заявил, что не нуждается в моем сочувствии икаждый день, который я провожу с ним, притворяясь, будто люблю, я причиняю емуболь. Но несмотря ни на что, он будет любить меня всегда, а потому не хочетбольше видеть.

Руки у нее дрожали.

— Он любит меня всем сердцем, а я только и сумела, чтосделать его несчастным, — пробормотала она.

Кристина зажмурилась, лицо ее исказилось, превратившись в маскуболи. Мгновение спустя она испустила протяжный стон и начала бить себя кулакамипо лицу и телу. Я бросился к ней и обхватил так, что она не могла пошевелиться.Кристина вырывалась и кричала. Я прижал ее к полу, удерживая за руки.Постепенно она сдавалась, обессилев. Лицо ее было покрыто слезами и слюной,глаза покраснели. Мы оставались в таком положении около получаса, пока я непочувствовал, что тело Кристины обмякло, и она надолго умолкла. Я укрыл ееодеялом и обнял, прижав спиной к себе, пряча собственные слезы.

— Мы уедем далеко, — прошептал я ей на ухо, незная, может ли она сейчас меня услышать и понять. — Мы уедем далеко, туда,где никто нас не знает и не станет обращать внимания. Обещаю.

Кристина наклонила голову и посмотрела на меня. Она выгляделаопустошенной, как будто душу ее порвали в клочья. Я крепко сжал ее в объятиях ипоцеловал в лоб. Дождь все еще хлестал в окна. Очутившись в плену у сереньких итусклых сумерек безжизненного рассвета, я вдруг подумал, что мы тонем.

39

В то утро я бросил работу для патрона. Пока Кристина спала,я поднялся в кабинет и положил папку со всеми черновиками, заметками иматериалами к проекту в старый кофр, стоявший у стены. Первым порывом былосжечь бумаги, но у меня не хватило силы воли. Меня никогда не покидалоощущение, что написанные вещи, которыми отмечен мой жизненный путь, составляличасть моего существа. Обычные люди производят на свет детей. Мы, писатели,создаем книги. Мы обречены вкладывать в них душу, хотя книги редко платятблагодарностью. Мы обречены умирать на их страницах, и порой случается так, чтомы позволяем им в конце концов отобрать у нас жизнь. Из всех странных созданийиз бумаги и чернил, которыми я населил наш убогий мир, детище, сотворенное назаказ по обету патрону, получилось самым гротескным. Этот плод целиком иполностью, до последней страницы, заслуживал огня, и ничего иного, но вопрекивсему он оставался плотью от плоти моей, и я не нашел в себе мужествауничтожить его. Я оставил рукопись на дне кофра и вышел из кабинета, весьма огорченный,даже пристыженный собственной трусостью, а также отеческими чувствами, которыемне внушала эта дьявольская работа. Возможно, патрон оценил бы иронию ситуации,но лично меня от этой двойственности просто тошнило.

Кристина проспала добрую половину дня. Я воспользовалсямоментом и выскочил в молочную лавку, расположенную рядом с рынком, чтобыкупить молока, хлеба и сыра. Дождь наконец закончился, но на мостовых стоялилужи, и сырость в воздухе была осязаемой на ощупь, как холодная пыль. Онавпитывалась в одежду и пробирала до костей. Дожидаясь своей очереди у молочногоприлавка, я спиной почувствовал, будто кто-то наблюдает за мной. Когда я сновавышел на улицу и переходил бульвар Борн, то оглянулся через плечо и заметил,что за мной по пятам следует мальчик не старше пяти лет. Я замедлил шаг ипосмотрел на него в упор. Мальчик застыл на месте и стойко выдержал мой взгляд.

— Не бойся, — обратился я к нему. — Иди сюда.

Мальчик сделал несколько шагов вперед и замер в паре метровот меня. Ребенок был бледен до синевы, словно никогда не видел солнечногосвета. Он был в черном, и на ногах сверкали новые лакированные ботинки. Глаза унего тоже были темные, из-за расширенных зрачков белки едва угадывались.

— Как тебя зовут? — спросил я.

Мальчик улыбнулся и поманил меня пальцем. Я собирался к немуподойти, но он бросился бежать и вскоре затерялся на бульваре Борн.

Возвратившись домой, я нашел в двери портала конверт.Сургучная печать с оттиском ангела еще не высохла. Я огляделся по сторонам, ноникого на улице не увидел. Я вошел и запер за собой дверь на два оборота.Остановившись у подножия лестницы, я распечатал конверт.

Любезный друг,

глубоко сожалею, что Вы не смогли встретиться со мной ночью.Надеюсь, Вы в добром здравии и с Вами не произошло ничего непредвиденного илибедственного. Я огорчен, что лишился удовольствия насладиться Вашим обществом,но надеюсь и верю, что, какова бы ни была причина, помешавшая Вам составить мнекомпанию, проблема найдет быстрое и благополучное разрешение и в следующий разобстоятельства сложатся более благоприятно, позволив нам увидеться. Делавынуждают меня покинуть город на несколько дней, но как только я вернусь,немедленно дам Вам знать. С нетерпением ожидая известий о Вас и о достигнутыхуспехах в нашем совместном проекте, как всегда, с уважением, искренне Ваш,

Андреас Корелли.

Я скомкал письмо и затолкал его в карман. В квартиру я вошелна цыпочках и тихо прикрыл дверь. Заглянув в спальню, я убедился, что Кристинапо-прежнему спит. Я отправился на кухню сварить кофе и приготовить легкийзавтрак. Вскоре за спиной послышались шаги Кристины. Она смотрела на меня спорога, одетая в мой старый свитер, прикрывавший ее до середины бедер. Волосы унее были спутаны, глаза подпухли. На губах и скулах выделялись темныекровоподтеки от ударов, как после жестокой драки. Она избегала смотреть мне вглаза.