— Нет, конечно. Ты мне должен. Червонец. Ещё с баржи.

Чингиз ухмылялся. Чингиз веселился от души.

— Ничего я тебе не должен. Ты мне червонец честно проиграл.Ты не уложился в срок.

— Уложился, ты поздно выключил секундомер! — рявкнул Падла.— Вот на что только эти бизнесмены не идут, чтобы денег нахапать… нет, ты гляньна него, Лёня!

— А что это за баржа? — спросил я. — Уже сколько раз слышал…

— С баржи той пошло всё хакерство российское! — торжественносказал Падла. — За хакеров!

— И за дайверов, — поднимая рюмку, добавил я.

— «Экстишку» мы спёрли тогда, — сказал Чингиз.

— Не спёрли! Позаимствовали! Мы же её честно вернули!

— Да, через четыре года. Кстати, зря. Надо будет выкупить…если жива ещё. Пусть стоит старушка, будем иногда в «Диггера» играть.

— «Диггер»… — мечтательно сказал Падла. — Да…

— Собиралась там компания… начинающих программистов. Настарой, стоящей на приколе барже. Вокруг единственного компьютера. — Чингизулыбнулся, явно вспоминая что-то своё. — Учились. Всему. Пили дрянное пиво,дрянной кофе, ели трёхкопеечные булочки и котлеты из опилок… Хорошо было.Правда, Тоха?

— Правда, — кивнул Падла. — Только у меня тогда «Харлея» небыло. «ИЖ-Юпитер». А так — хорошо.

Он шумно втянул в себя кофе. Вытер рот тыльной сторонойладони.

— Ну… братцы-кролики. Что делать-то будем?

— А зачем что-то делать? — ответил Чингиз вопросом. —Помешать Дибенко распространять программу — не в нашей власти. Самому еёраспространять… да, я понимаю, как будут улетать диски с программой,позволяющей создать свою бессмертную копию в виртуальном мире. Но знаешь, мнена жизнь и так хватает.

— Что Дибенко намерен делать с программой? — спросил у меняПадла.

— Не знаю. — Я пожал плечами. — Можно попробовать спросить.Вдруг и ответит честно.

Чингиз вздохнул:

— Программы такого рода, на разработку которых ухлопано мореденег, над которыми трудились десятки специалистов, не кладут под сукно. Этовообще невозможно. Весь вопрос в том, когда её выбросят на рынок.

— Тёмного Дайвера надо спрашивать… — сказал я. — Чего онхочет…

— Придёт он. — Чингиз прищурился. — Куда денется…

— Приветики…

На кухню зашёл Пат. Заспанный, протирающий глаза, в джинсахи босиком.

— Чего вы так рано… — открывая холодильник, буркнул он.Замер на миг, высматривая добычу, потом вытащил коробочку йогурта и плюхнулсяза стол. — Орёте тут, на весь дом слышно…

— Иди, умойся, — велел Чингиз.

— Угу. Поем только…

— Правильно, — поддержал пацана Падла. — Лишняя гигиена —это происки изнеженного западного общества. Настоящий хакер должен бытьгрязным, непричёсанным, с жёлтыми зубами и лицом серого цвета.

Пат исподлобья посмотрел на хакера, но упрямо продолжал естьйогурт.

— У меня сегодня дела, — сказал Чингиз. — В глубину смогупойти лишь вечером. Давайте встретимся здесь же… но в глубине. В семь часов.Нет, лучше в восемь. Всех устраивает?

— Пораньше бы… — сказал Пат. — А?

— Парень, тебе лучше пока не ходить в глубину, — сказал я.

— С чего это?

— Из детей традиционно получаются самые лучшие заложники.

Пат фыркнул:

— Я сегодня буду ростом в два метра и с бородой…

— Леонид прав, — кивнул Чингиз. — Думаю, пару дней тебе надопровести без виртуальности.

По взгляду мальчишки я понял, что упал в его глазах…значительно глубже той несчастной пропасти перед Храмом.

— Лёнька, я на тебя вообще обижен!

— Но послушай…

— Ты в меня из ракетомёта пальнул! — облизывая ложку,сообщил Пат. — И убил насмерть. А если бы у меня болевой шок случился? Илиаппендицит лопнул?

— Не заговаривай зубы, — спокойно ответил Чингиз. — Тысегодня без глубины.

— Ну и посмотрим, чего вы там без меня навоюете… — буркнулПат.

— Программу ту откроем? Я поюзать хочу немножко… не вглубине, так просто… Хелпы почитаю…

— Я свой ключ забыл, — усмехнулся Чингиз. — Поел? Идиумывайся.

— Гады, — бросил Пат, вставая. — Что, троим мужикам легко сребёнком справиться?

— Как обижаться, так ты ребёнок, — доставая папиросу, сказалПадла.

— А как порнуху гигами таскать — совсем взрослый.

Похоже, с Падлой тинэйджер предпочитал не спорить. Засопел ивышел.

— Сам не полезет? — спросил я.

— Нет. Он видит, что мы не шутим. — Чингиз тоже закурил. —Программу ему… поюзать…

— А что мы, собственно говоря, испугались? — Падла выпустилгустой клуб дыма. — Ну да… непривычно. Новая декорация в театре жизни.Искусственный разум… разумный, или почти разумный электронный двойник,возможность пребывать одновременно и в глубине, и в реальном мире…

— Это не новая декорация, — сказал я. — Это новая сцена, накоторой нам придётся… даже не играть, жить.

— И всё равно. Мы привыкли сразу видеть плохое. Привыклиподозревать, привыкли опасаться. А вдруг это — чудо? Спасение? Наступлениезолотого века? Вкалывают, понимаешь, роботы! Счастлив, не поверите, человек!

Падла обвёл нас торжествующим взглядом. Я промолчал. Чингиз— тоже.

— Вот… — Падла старательно забычковал папиросу, положил наподоконник. — Не выбрасывайте, может, докурю ещё… Пойду я спать, боевыетоварищи. Прав мальчик, орёте тут ни свет, ни заря…

Вставая, он ловким движением прихватил почти полную бутылкубальзама. Чингиз не заметил или не счёл нужным возражать. Сказал, глядя в окно:

— В чём-то он прав… не находишь?

— Насчёт сна? — не удержался я.

— Насчёт подозрений и опасений. Насчёт нацеленности нахудшее. Да… это нужно. Это спасает порой. Вот только, что, если сейчас совсемдругой случай?

— Не знаю, — честно сказал я. — Не знаю, Чингиз.

— То-то и оно…

Чингиз встал. Подошёл к окну, постоял, засунув руки вкарманы.

— А что тогда делать, Чингиз? — спросил я. — Что делать,если не знаешь, какая дорога ведёт к добру, а какая — к злу?