— А, конечно… — Ярослав кивнул. — Визирь перезвонит.

Визитер топтался рядом. Ему, тощему как котенок, навернякабыло холодно.

— Замерзнешь, — Заров затянулся в последний раз, отправилокурок вниз, к тротуару.

— Да ладно… Хайретдинов готов взять вас в команду. Он нелжет.

— Какая во мне ценность?

— Он может быть откровенным с вами. Думаете, весело, когданикто не знает о тебе правды?

— Тебе виднее.

— И Кирилла он не обидит. В общем-то, Кирилл ему не нужен.Но если можно обойтись без убийства, так Визирь обойдется. Он не маньяк…

— Он просто политик, — закончил Ярослав. — Вот ты, вероятно,для него противник.

— Конечно.

— Тогда о чем разговор? Заходи, хватит задницу морозить.

— Да мне не холодно…

— Мне холодно! — он впихнул Визитера в комнату, плотнееприкрыл дверь. — Кирилл спит?

— Угу.

— Пожалуй, стоит разбудить. Будем решать, что делать.

Визитер не двинулся с места:

— Ярослав Сергеевич… почему вы меня так не любите?

— С чего ты взял?

— Вижу.

— Ну, раз уж видишь, — Заров вздохнул. — Ты — ловушка. Тощаяходячая ловушка для человечества. Каким вырастет Кирилл — в общем-то неважно.Вряд ли это изменит судьбу мира. А если ты победишь — один Бог знает, чтослучится.

— Это все потому, что вы писатель, — сказал Визитер. — Выпривыкли описывать всякие ужасы. Вот и меня заранее записали во враги, аКирилла — в невинные жертвы.

— Разве это не так? Не появись ты — мальчик сейчас собиралсябы в школу, а я спокойно писал книжку.

— Ну как вы не поймете — я такой же! — Визитер сжал кулачки.— Такой же, как он! Чуть быстрее адаптируюсь, и чуть лучше все схватываю,больше никакой разницы!

— А это иногда очень плохо, мальчик — быстро адаптироваться.Особенно — когда приходится привыкать к смерти и ненависти. Разбуди Кирилла,пожалуйста. Я что-нибудь приготовлю на завтрак.

— Так вы за меня, или нет? — требовательно спросил Визитер.

— Сколько можно спрашивать, а? Я не за тебя. Я противостальных.

Ночь прошла — как в бреду. Словно она смотрела напроисходящее издалека — а не участвовала в нем. Анна дважды засыпала,ненадолго, просто отрубалась от усталости, но каждый раз, открывая глаза,видела одно и тоже.

Илья и Мария ласкали друг друга.

Она больше не участвовала в этом. Лишь вначале Ильетребовалась ее рука, ее взгляд, ее испуг. Теперь они довольствовались другдругом.

Анна понимала, что не должна ревновать. Не смеет.

Ее любовь велика… ее хватит на всех.

Но почему — именно так?

Илья казался нечеловечески выносливым. Или так и должнобыть, а ей просто всегда попадались слабаки? Анна не знала. Ее сексуальный опытбыл таким скудным, что она не решалась делать выводы. Лишь к утру любовникизаснули, обнявшись. Анна лежала на краю постели, глядя на блестящую от потаспину Карамазова. Сна не было, и света в душе не было. Пустота.

Она тихонько сползла с кровати, оделась, боязливооглядываясь на спящих. Выбежала в тихий, широкий гостиничный коридор. Лифтыбыли заняты, оба, пришлось с минуту ждать. Здесь, наверное, жизнь не затихаетни на секунду. Ресторан, казино, кто-то приезжает под утро, кто-то уезжает нисвет, ни заря.

Анна не знала, куда идет. Выбежала из гостиницы во влажноеосеннее утро. Секунду постояла, жадно глотая воздух.

Почему ее так страшит любовь и доброта — что снизойдутвскоре на мир?

Заров прекрасно понимал, что общаться с детьми не умеет.Абсолютно.

Более того, люди, ухитрявшиеся находить приятность вподобном общении, вызывали у него легкое удивление. По его мнению, разница междудетьми и взрослыми была столь велика, что наводила на мысли о двух конкурентныхрасах, к счастью, постоянно пополняющих ряды противников.

Кирилл, по крайней мере, был ощутимо развитее ровесников. Ивсе же детскость постоянно прорывалась в нем, заставляя Зарова в очередной раздумать — правильный ли выбор он совершил?

— Можно, я кетчуп возьму? — спросил Корсаков.

Ярослав молча пододвинул ему флакон. Мальчишка наклонил егонад бутербродом и замер, словно осененный внезапной мыслью:

— А если все поллитра выпить, то что будет?

— Понос, — предположил Визитер.

— Нет, правда, Ярослав Сергеевич? Правда, что будет?

— Попробуй, узнаем, — Заров смотрел на Кирилла, не понимая,тот ли ребенок перед ним? Который ухитрился вчера сказать: «Разве этообязательно?» Который, по словам Славы, писал действительно хорошие стихи.Который трижды ускользал от убийцы-профессионала.

— Не, не буду, — Кирилл театрально-испуганно отставилкетчуп. — Хочу, но не буду. Ярослав Сергеевич, а расскажите, что в «СолнечномКотенке» дальше было? А то вы на самом интересном месте оборвали!

— Кирилл, а давай, ты почитаешь стихи. Громко так, свыражением.

Мальчишка надулся.

— Вот, — Заров кивнул. — Не думай, что рассказыватьсобственные книги интереснее, чем читать вслух стихи.

— А ничего дальше и не было, — ехидно заметил Визитер. — Выпросто не придумали. Книги — не стихи. Стихи сами родятся, а книги сочиняют.Садятся за машинку и думают — сегодня я напишу про то, как звездолет садится напланету, завтра — как герой встретится с инопланетянином.

Он подумал мгновение, и добавил:

— Я, конечно, утрирую.

— Ты еще скажи, что вначале пишут план, как в школьномсочинении, — Ярослава охватил легкий азарт. Как всегда при споре с читателями,правда — со взрослыми. Пару раз ему доводилось выступать в детских библиотеках,но все это было не то. Вставала девочка в выглаженном платьице, илирастрепанный мальчик, и излагали: «Я прочитал… прочитала вашу книгу, и она мнеочень понравилась. Я буквально жила… жил этой книгой. Мне хотелось оказаться наместе героев. Особенно мне понравился образ…» Заров вместе с кем-нибудь изколлег вежливо улыбались девочкам-мальчикам, стараясь не замечать, как всторонке ведутся легкие потасовки и перекидывания записочками. Нарядные ивзволнованные женщины-библиотекарши тихонько кивали следующим активистам, и теначинали свое выступление. Под конец, как правило, пунцовый от смущенияребенок, безжалостно комкая руками тоненькую тетрадку, спрашивал, легко листать писателем. И Заров врал, что уже с детства пробовал писать, и это крайнепомогло его становлению…