Ибо женщина существует как грех и существуют толькоблагодаря греху мужчины, и если женственность означает сводничество, то этолишь потому, что всякий грех сам собой стремится к своему размножению. Все то,что женщина в состоянии сделать своим существованием, всей своей сущностью,все, что она вечно бессознательно совершает, сводится к отражению влечения вмужчине, его второго, неискоренимого, низшего влечения: она, подобно Валкирии,сама слепая, является орудием чужой воли. Материя кажется такой же неразрешимойзагадкой, как и форма. Женщина так же бесконечна, как мужчина, «ни– что» стольже вечно, как и бытие. Но эта вечность есть вечность греха.

Суммируя все положения, развитые в этом исследовании, менянисколько не удивит, если многим покажется, что «мужчины» выставлены в слишкомвыгодном свете, что они возведены на незаслуженно высокий пьедестал. Конечно,можно и не обращать внимания на дешевые аргументы, не спорить против довода,какое ошеломляющее действие должен был бы произвести на филистера или плутаодин тот факт, что он включает в себе целый мир. А все-таки мы рискуем навлечьна себя подозрение не в одной только чрезмерной снисходительности. Нам яснопоставят в вину тенденциозное замалчивание всех низменных, отвратительных имелочных сторон мужественности ради высших ее проявлений.

Но это обвинение было бы несправедливо. Я далек от мыслиидеализировать мужчин с той только целью, чтобы легче обесценить женщин. Я неотрицаю, что среди эмпирических представителей мужественности есть многоограниченных и низких экземпляров, но здесь речь идет о том, что таится в виделучшей возможности в каждом человеке. Эта возможность, оставаясь в полнейшемпренебрежении со стороны мужчины, вызывает в нем то ярко мучительное, то глуховраждебное чувство, но в применении к женщине она не идет в счет, ни в качестведействительного факта, ни в качестве и теоретического соображения. И как ниважны, на мой взгляд, всевозможные различия, существующие между мужчинами, я,тем не менее, счел возможным на них совершенно не останавливаться. Самым важнымбыло для меня установить, что женщина собою не представляет, и мы видели, чтоона действительно лишена бесконечно многих черт, которые даже у самогопосредственного, самого плебейского мужчины отсутствуют не в полной мере. То,что представляет собою женщина, ее положительные черты (поскольку здесь вообщеможно говорить о каком-нибудь бытии, о чем-нибудь положительном) можно всегдаобнаружить у очень многих мужчин. Мы уже не раз говорили о том, что естьмужчины, которые всецело превратились в женщин, или всегда оставались таковыми,но нет ни одной женщины, которая вышла бы за пределы известного, не особенновысокого, морального и интеллектуального начала. Поэтому я хотел бы тут жеповторить прежнее положение: наиболее высоко стоящая женщина все же стоитбесконечно ниже самого низкого из мужчин.

Но возражения можно и еще продолжить, пока они не коснутсяодного пункта, на котором моей теории придется непременно остановиться, чтобыизбегнуть лишних упреков. Существуют различные племена и расы, где мужскойэлемент, не являясь какой-нибудь промежуточной сексуальной формой, тем не менееобнаруживает так мало сходства с идеей мужественности в том виде, в каком онапредставлена в этой книге, что один этот факт заставляет нас опасаться занепреложность его принципов и несокрушимость его главного фундамента. Что можносказать, например, о китайцах с их чисто женской нетребовательностью иотсутствием всяких стремлений? Здесь, без сомнения, соблазн приписать целомународу исключительную женственность особенно велик. Ведь обычай носить косу неесть же пустой каприз целой нации, а что должна означать собою скуднаярастительность на лице? В таком случае, как обстоит дело с неграми? Вряд линегры выдвинули хоть одного гения В моральном же отношении они стоят почти всетак низко, что американцы, как известно, стали серьезно призадумываться, неявляется ли эмансипация их слишком рискованным шагом.

Итак, если принцип промежуточных половых форм может иметьнекоторое значение для расовой антропологии (благодаря тому, что некоторыенароды в целом обладают большим количеством женственности), то все же следуетпризнать, что все предыдущие выводы относятся прежде всего к арийскому мужчинеи к арийской женщине. Если же мы обратимся к вопросу о том, насколько другиевеликие племена человечества обнаруживают совпадение с теми отношениями,которые проявляются в крайних вершинах его, если мы далее поинтересуемсяузнать, какие препятствия мешают им приблизиться к этим вершинам, во всех этихслучаях мы всецело переходим в область расовых характеров, путем самоготщательного и благородного углубления в содержание и сущность его.

В качестве предмета ближайших рассуждении я выбралеврейство. При этом я руководствовался тем соображением, что оно, как далеевидно будет, является самым упорным и подчас опасным противником тех воззрений,которые уже были развиты до сих пор и которые предстоит еще развить в дальнейшемкроме того, оно возражает против главной точки зрения, лежащей в основе моегоисследования. Следует заметить, то еврейство обнаруживает чертыантропологического родствa с обеими упомянутыми расами: с неграми и смонголами. На негров указывают столь распространенные среди евреев курчавыеволосы. На примесь монгольской крови указывает столь обычная среди евреевкитайская или малайская форма лицевой части черепа, которой всегдасоответствует желтоватый оттенок кожи.

Все это результат ежедневного опыта, и только в этом смысленужно понимать наши замечания. Антропологический вопрос о происхожденииеврейства, кажется, совершенно неразрешим. Даже столь ин-тересный ответ, какойдал Г. С. Чемберлен в своих знаменитых «Основах XIX века», вызвал в новейшеевремя целую массу возражений. Я не обладаю достаточными знаниями, чтобыразбирать этот вопрос. то, что здесь будет, хотя и кратко, но возможно глубжепроанализировано, относится к психическому своеобразию еврейского элемента. Этазадача лежит в сфере психологического наблюдения и расчленения. Она разрешимавне всяких гипотез об исторических явлениях, которые в настоящее время уже неподдаются контролю. Объективность, это главное, что необходимо соблюдать приразрешении поставленного вопроса. Это тем более важно, что отношение кеврейству в настоящий момент является самой важной и резкой сторонойнационального вопроса, которую каждый старается публично разрешить и котораявсюду служит теперь основным принципом разделения цивилизованных людей. Инельзя утверждать, чтобы та ценность, которую придают открытому заявлению вэтом вопросе, не соответствовала бы серьезности и глубокому значению его, чтобылюди преувеличивали огромную важность этом вопроса. Тот факт, что мысталкиваемся с ним повсюду, исходили ли мы из культурных или материальных, изрелигиозных или политиче-ких, из художественных или научных, из биологическихили исторических, характерологических и философских проблем, этот факт,вероятно, имеет глубочайшую основу в существе самого еврейства. Отыскатьэту причинуесть задача, для которой никакой труд не может казаться чрезмерным, иборезультат, во всяком случае, должен нас бесконечно вознаградить.