цветком, уперев ладони в колени, и, как заворожённый, уставился на него.

– Хочешь научиться? – зная ответ наперёд, всё равно спросил Алатар.

Астра, не веря своим глазам, утвердительно закивал.

– Тогда прикоснись к огню, – наклонился к нему Алатар, заговорщически шепча и как бы подозрительно, но с начинающейся улыбкой озираясь по сторонам.

– Не такая уж и высокая цена, – с некоторым сомнением в голосе сказал Астра. – Хотя огня я боюсь. Я, когда ещё учился, совершенно случайно на уроке химии пламенем горелки подпалил себе хвост, с тех пор всё чаще задумываюсь о его обрезании, но то времени вечно не хватает, то сильфий. Да и зачем он мне, я же не Агния – мне его украшать нечем…

– Астра, так ты хочешь научиться или не хочешь? – снова спросил Алатар, улыбаясь всё шире.

– Ну конечно! Всё, я готов, – шумно выдохнул он, кашлянул и потёр ладони. Под внимательным взором Алатара юный кинокефал медленно поднёс руку к верхушке вихляющего пламени. – Надо подержать несколько секунд, а потом убрать, или можно просто коснуться?

– Мать-тигрица, Астра! – воскликнул Алатар, закатывая глаза. – Как тебе будет угодно.

– Что я должен почувствовать?

– Смею предположить, нестерпимую боль. Как будто от ожога. Только без «как будто».

– Нет-нет, я про другое чувство. Как я пойму, что научился?

– О, ты поймёшь! – с удовольствием воскликнул Алатар. – Внутри тебя разольётся жар. И не только внутри. Давай, я верю в тебя!

Астра закрыл глаза, но тенебра была тут ни причём, а всему виной был обыкновенный страх. Кинокефал протянул пальцы к пламени и, недолго думая, чтобы страх вдруг не пересилил, выкинул ладонь в огонь – и тут же отдёрнул. Боязливо приоткрыв глаза, он обнаружил, что даже не поджёг шерсть и, в общем, не ощутил ничего – ни боли, ни даже тепла. И вот уже без былого ужаса он подставлял руки под огонь, словно греясь, и нервно посмеивался.

Алатар разразился со всей отдачей басовитым смехом, и смех его лился в жеманные, изнеженные облака.

– Неопалимый пламень! Безвредный, ну совершенно. Когда-то с помощью него мы отпугивали непрошеных гостей и повергали в страх заклятых врагов на поле битвы. Мы же миротворцы – мы куём щиты, не мечи. Неопалимый пламень не согреет тебя холодной ночью, но откроет перед тобой свой свет, и днём не сготовит пищу: никакого практического толка от него нету. Шалость, только и всего, – отдышавшись от смеха, Алатар по-дружески, добрыми глазами взглянул на Астру, так и застывшего, как столб, в одном положении, обманутым. – Ты прости меня, ну не смог удержаться! Но я могу показать тебе, как получить настоящий огонь. Если у тебя нет своего огнедышащего фамильяра. Но сперва соберём хворост.

Когда Астра вернулся с жалкой охапкой сушняка, а Алатар – с увесистым пучком в пасти, они уселись вокруг шалашика из наваленных в кучу веток и палок, со стороны очень похожего на муравейник. Алатар коснулся его передними лапами, обращаясь к Астре:

– Положи свою ладонь на мою лапу.

У Астры она оказалась почти вдвое меньше тигриной. Ладонь нагревалась на лапе, потели подушечки: началось всё с температуры жара, как при простуде, а закончилось тем, что за тигриный мех стало невыносимо держаться. Из-под когтей Алатара посыпались искры – Астра отпрянул, и в небо взвился высокий красный костёр. Из него выпорхнула не то птица, не то дракон и вмиг превратилась в дым. Языки пламени вылизывали упоённую улыбку тигра, он так и стоял в огне, а тот словно был с ним заодно – не жалил его, не вредил.

– Мои глаза меня не обманывают, скажи? Но ты же… – пробормотал Астра.

– Не обманывают, говорю тебе!

– Но почему ты… почему огонь не трогает тебя? – тараща глаза на учителя, пытаясь разоблачить фокус, спросил Астра.

– Тоже часть моей силы. Ходить по раскалённым углям – это одно, и совсем другое… Долгие годы практики сосредоточения, медитации, концентрации, отсечения страха и, главное, развитие в себе навыка тенебры.

– Ты научишь меня этому чуду? – с просящим выражением лица спросил Астра.

– По-твоему, это чудо?

– А что же, если не чудо? – развёл руками Астра, глупо улыбаясь.

– Какое же это чудо, если ещё на голову пещерных кинокефалов молниями сыпался огонь? В мире полно других чудес, которые мы подчас принимаем за давящую обыденность и серость, принимаем как должное. Посмотри хотя бы на солнце… Когда ты утром просыпаешься с его лучами, задумываешься ли ты, что это не только лишь солнце, а – звезда? А жизнь… сама по себе, она разве не пример чуда? – Алатар задумчиво посмотрел вдаль, за горизонт. Его белые бакенбарды трепал ветерок, пришедший из долины.

– Наши взгляды очень похожи, – едва слышно проговорил Астра.

– Поэтому именно тебе я доверил бенгардийские тайны. Мы связаны с тобой на удивление очень, очень крепкой незримой связью. Лишь с одним живым существом я вижу связь крепче, и она не понятна мне.

– И кто же это? – не удержался и спросил Астра.

– Позволь мне сохранить хотя бы ореол загадочности, а то, дай тебе волю, ты и его развеешь, – шутя проговорил Алатар. – Мы, бенгардийские тигры, – сама загадка. Так пусть же так оно и остаётся.

– Ты хоть ответь, это, случаем, не Агния? – огорчённо спросил Астра.

– Будь спокоен, не она это, – добродушно и с пониманием рассмеялся Алатар. – Ну что ж, у нас было маленькое чудо, большое чудо. Теперь пришло время поймать рыбку покрупнее. Третья бенгардийская тайна.

Набрав в грудь воздуха и надув щёки, Алатар засвистел, как свистит один только ветер в ущелье. Коричневая кожаная сумка на его плече, сжавшись и задрожав, выплюнула два сияющих предмета: слева у тигриного уха завис чёрный продолговатый флакон, по форме напоминающий лучевую кость, а справа – фляга из чернёного серебра.

– Можно подержать вот эту вот, которая побольше? – раскрыв рот, спросил Астра, а рукой он уже тянулся к фляге.

– Что бы ты ни выбрал, одно не может существовать без другого, – улыбнулся Алатар. – И ты даже не спросишь, что это? Подержать, конечно, можно, но будь аккуратен и, самое главное, не вздумай открывать её.

Астра положил пальцы на горлышко фляги, схватился за него и потянул к себе, но какая-то сила, вроде силы притяжения, мешала ему – не отпускала, играя с юным кинокефалом в перетягивание каната. Приложив немного усилий, но так, чтобы не сжать и не сломать или случайно не открыть флягу, он всё-таки заполучил её и теперь мог рассмотреть поближе, потрогать.

Астра потёр большим пальцем гравировку: на ней был изображён выпускающий вверх из пасти струю воды