– В связи с чрезвычайным положением я принял на себянесколько расширенные полномочия. Всего лишь несколько, а не так чтоб уж очень.Но прошу учесть, что действовать будем быстрее и жестче. Это относится нетолько к кобызам.

Новодворский побледнел, поинтересовался чужим голосом:

– А к кому еще?

Я покачал головой:

– Валерий Гапонович, вы же не ждете, что я вот так сейчасначну перечислять, где ужесточим контроль? Везде ужесточим. Совсем недавнотрудолюбивый и работящий народ усилиями наших правозащитников превратился втолпу, что жаждет только расслабляться, балдеть, отдыхать, отрываться, требуетpanem at circenses, а любые работы готов спихнуть на украинцев, узбеков, армян…Да, ужесточим. Да, заставим работать. Сперва – косвенно.

– Как?

– Почистим злачные места.

– Как? – повторил он. – Или по старойформуле: «Нет человека – нет проблемы»?

Он смотрел требовательно, веселость ушла, передо мнойжесткий и сильный лидер, даже сильнее меня, я – всего лишь мягкотелыйуниверситетский профессор, я не умею вот так в любом месте сбивать из ничегопартию и становиться лидером.

– Почему, – сказал я тихо, – почему такаяирония над вообще-то верной формулой? Мол, упрощаете жизнь, избегаете сложныхпроблем… Проблем не следует избегать, когда дело касается освоения космоса иликуда бросить больше средств: на борьбу с раком или СПИДом. А когда речь обубийцах, насильниках и прочей отморози, то это преступление перед обществом:строить для них отдельные помещения, выделять для охраны, лечения и обучениямассу людей, что могли бы быть заняты в более интересном и нужном деле!Когда-то верно говорили, что не нужно бороться за чистоту, а нужно простоубирать мусор. Так вот нужно просто убирать мусор человеческий. Из собственногожизненного опыта знаем, что, когда мусор убираешь, он перестает… плодиться. Аесли и появляется, то редко и очень мало.

Вошел Карашахин, я увидел его посеревшее лицо. Никто еще незамечал его, Карашахин выдавил слабую улыбку.

– Простите, – сказал я, поднимаясь, –отлучусь на минутку. Пока продолжайте.

С Карашахиным прошли мимо Ксении, у нее бесстрастный вид, нопо глазам вижу, обижена, такие вещи не должны проходить мимо личного секретаря.Карашахин огляделся по сторонам, понизил голос до шепота:

– Плохие новости из-за океана. Командующий седьмымфлотом в США отменил отпуска офицерам, а всем матросам велел вернуться накорабли.

– Это его инициатива? Или распоряжение департамента?

– Департамент еще не собирался.

– Плохо дело, – сказал я. – Значит, этотадмирал Пенлис… так его фамилия?.. уверен, что ему предстоит пересечь Тихийокеан. А он старая лиса, хреновый адмирал, но политик с тонким нюхом.

– Похоже, что так, господин президент.

Я кивнул, распорядился:

– Приступай ко второй стадии. А Сигуранцев пустьтвердит, как и договорились, что это наше внутреннее дело. Такой ответ теперьнаходит понимание в Европе. По крайней мере в тех странах, где бурно множатсясвои кобызы.

– Если бы еще и поддержку, – вздохнул он. –Все сделаю, Дмитрий Дмитриевич.

Будет и поддержка, подумал я, возвращаясь. Заокеанскиймеждународный жандарм всех достал. Дожить бы только до этой поддержки. Не мне,со мной фиг с ним, дожить бы России.

Открывая дверь кабинета, услышал, как Убийло громковтолковывает Каганову:

– Он поступил правильно. Если революцию нельзяостановить, ее нужно возглавить.

– Вы о чем? – спросил ошарашенный Каганов.

– Лучше Дмитрий Дмитриевич, – пояснилУбийло, – чем Громов. Или, страшно подумать, Сигуранцев!.. А ДмитрийДмитриевич все-таки наш, демократ. А разве демократы обязательно такие ужпацифисты? Вон наш светоч демократии и высокой культуры США вовсю бомбит всякихтам кобызов за десять тысяч миль от своих границ! А нам нельзя тронутьзабравшихся к нам унутрь?

Каганов смотрел на Убийло с недоумением и некоторойбрезгливостью. Убийло славен тем, что всегда держит нос по ветру, поддерживаеттолько сильного, настоящий политик, а сейчас резко отшатнулся от группыНоводворского, что значит, сила сейчас не на стороне лидера оппозиции. Другиееще не ощутили, но Убийло чувствует спинным мозгом, рефлексами, фибрами ижабрами, готов перебежать в мой стан, показывает подчинение всеми движениямихвоста, спины, прогибом в холке и ритуальной пляской.

Я взял трубку, дежурный техник ответил: «Слушаю», япоинтересовался:

– Есть картинки с места боев? Давайте.

Большой экран пошел искорками, но ничего не происходило,только слышался тяжелый рев моторов, за столом задвигался Новодворский ипроцедил сквозь зубы:

– Варварство! На мирных ни в чем не повинных людей… станками?

Целую минуту мелькали силуэты громадных машин, затем вкомнате раздался тяжелый грохот, громче загремели танковые гусеницы, а крометого, послышался зубодробящий рев пролетающих вертолетов.

Картинка исчезла, затем без всякого перехода вдали красноезарево пожара, а в свете прожекторов развороченное бетонное укрепление,несколько тел, у одного оторвана голова, под всеми темные лужи крови.Незнакомый голос хрипло прокричал:

– Захвачен дот, все двенадцать боевиков уничтожены!Подбит один наш бронетранспортер, двое ранены…

– Дот, – сказал Убийло громко. – Вот видите?

Следующая картинка уже на рассвете, восток озарен алым, новсе равно лучи мощных фонариков высвечивают разрушенное укрепление,распростертые тела, четверо стоят со связанными руками, спецназовец упер одномуствол автомата в горло и кричат страшным голосом:

– Говори!.. Говори, сволочь, иначе убью как собаку изаверну в свиную шкуру!

Пленный поднял голову, половину лица закрывает темныйкровоподтек, ответил злым сорванным голосом:

– Аллах велик, все в его руке. Я, Ахмед Закир-бек,командир отделения, мы здесь держали оборону. Аллах все видит, как мыдержались, он примет своих верных воинов в свой сад. А теперь стреляй, свинья!Все равно твоя Россия будет у нас сосать…

Короткая очередь отшвырнула его к стене. Он еще сползал постене, а боец остервенело бил его ногами в голову, пока не размозжил, кактыкву.

Новодворский ахнул:

– Какое варварство! Так с военнопленным!

Громов удивился:

– Откуда военнопленные? Разве Россия с кем-то воюет?

– Ну даже просто с арестованными, – сказалНоводворский гневно. – Даже с подозреваемым! Ведь пока не доказана вина,человек невиновен! Где его адвокаты?

Громов хмыкнул:

– Если просто арестованные, тогда это не ко мне.