– Non, – сказал Жан-Клод. – Ты останешься.

Реквием показал здоровой рукой:

– Посмотри на ее лицо, услышь, как у нее редок пульс.Ее тело на меня не реагирует. Она даже меня не видит в этом смысле.

– Анита тебя видит, или тебе никогда не пришлось быдважды питать ее ardeur.

С этими словами Ашер обошел Жан-Клода по широкой дуге, чтобывзобраться ко мне на кровать. На его лице было выражение, которого я еще невидела – стремление, почти яростное, но не так чтобы несчастное.

Он тронул меня за лицо, и прикосновение было прохладным – онне питался еще сегодня.

– Впервые с тех времен, как я умер, я проснулся дополудня. – Он потянулся ко мне, будто для поцелуя. – Столько силыбежит в моих жилах, даже без крови. Чудесное ощущение.

Он остановился, чуть не дойдя до моих губ, так близко, чтонеправильным казалось не сократить дистанцию до поцелуя. Я так и сделала.

Я думала, что это просто будет утренний приветственныйпоцелуй – приятный, но не сексуальный. Но, чтобы поцелуй получилсяцеломудренным, нужно согласие двоих, а у Ашера настроение было ну никак нецеломудренное.

Губами и языком он входил мне в рот, и я таяла в егопоцелуе, танцевала языком по острым кончикам клыков, скользила между ними,глубже, глубже ему в рот. Он прижимал нас друг к другу, руки шарили по моемутелу, одна развязала мне пояс халата, и наши обнаженные спереди тела вдругкоснулись друг друга. Я даже не успела заметить, когда он свой халат распахнул,но соприкосновение наших обнаженных тел бросило мои руки под ткань его одежды,гладить спину и ягодицы. И когда я ладонью охватила эту скользящую гладь, онотодвинулся заглянуть мне в лицо, и то, что там он увидел, мелькнуло яростнойулыбкой у него самого, и голос его прозвучал хрипло и с придыханием.

– Дай мне крови.

Я ответила просто:

– Да.

Он запустил руку мне в волосы, да так, что даже больно стало– чуть-чуть. Я даже ахнула, но совсем не только от боли. Это было от ощущения,что одним этим резким жестом он может обнажить мне шею и держать обнаженной,пока будет пить. Пусть я никогда не признала бы этого вслух, но именно немножкогрубой силы вот такое со мной делало. Ашер запустил руку глубоко мне в волосы,дернул, заставил меня тихо вскрикнуть. Не совсем от боли.

Свободная рука нашла мои запястья, сдвинула их вместе у меняза спиной, халат соскользнул у меня с плеч. Ашер оттянул мне голову вбок, и еголица не стало видно, но я видела нас с ним в большом зеркале на той сторонекомнаты. Халат темной рамой охватывал белизну моего тела. Он покрывал нашируки, но мало что еще, и в зеркале казалось, что руки у меня связаны. От этогозрелища мне захотелось вырваться, и Ашер сжал руку, чуть-чуть травмируя мнезапястья, лишь настолько, чтобы я ощутила, что мне не вырваться. Я емудоверяла. Доверяла настолько, что позволяла так держать.

Какое-то движение в зеркале – там отразился Жан-Клод. Халатна нем был застегнут и завязан, но глаза горели полночным огнем.

– Многовато публики для ma petite.

– Она не возражает, – ответил Ашер.

– И ты не находишь это странным?

Ашер, казалось, попытался подумать, но потом сказал:

– Не знаю. Кажется, мне трудно думать, держа ее вобъятиях. – Он оглядел комнату. – А от их присутствия думать ещетруднее.

– Все охранники или кто-то из них? – спросилЖан-Клод.

– Римус… – Ашер глянул в дальний угол, – ивот этот новый.

– Пепито? Ты его ощущаешь так же сильно?

Из мышц Ашера стало уходить напряжение, мне этого нехотелось. Я хотела, чтобы он пил. Мне это нужно было.

– Не останавливайся, – попросила я, –пожалуйста, не останавливайся.

Ашер посмотрел на меня своими горящими глазами. Будто искална моем лице какой-то знак.

– Ты хочешь, чтобы я взял тебя сейчас, на глазах уохраны?

Я еще как хотела.

– Да, Боже мой, да!

Он посмотрел на Жан-Клода:

– Что-то здесь не так.

– Не так, и все так, – ответил Жан-Клод. – Онподошел к краю кровати. – Ты завладел ею полностью. Ты можешь сейчасделать с ней все, что хочешь, но когда она протрезвеет, она тебе этого непростит.

Ашер повернулся ко мне. То, что он увидел, его успокоило,убрало свет из его глаз.

– Анита, ты здесь?

Сперва вопрос показался мне бессмысленным, а потом яответила:

– Я здесь, Ашер, здесь.

Какой-то частью сознания я услышала собственные слова, иподумала, что уже это где-то слышала. Я закрыла глаза, стараясь не видеть лицаАшера, и это помогло – отвернуться. Я поняла, где я слышала эту фразу: отРеквиема. Я повторяла слова Реквиема, когда он был под моим гипнозом. Ашеруслучалось подчинять меня раньше, но никогда так, никогда так сильно.

Воспоминание о Реквиеме помогло мне думать яснее, но закрытьглаза – это помогло больше. Я слишком была большой рыбой, чтобы взгляд Ашерамог меня удержать, но от взгляда в его глаза я просто потеряла себя. Когда яглядела в глаза Огюстина, это меня не унесло, так почему же у Ашера взглядоказался сильнее, чем у мастера города с возрастом в две тысячи лет? Я должнабыла быть иммунной к взгляду вампира. Моя некромантия и метки Жан-Клода должныбыли охранить меня.

Ашер отпустил мои руки. Я почувствовала, как он отодвигаетсяот меня. Тогда я открыла глаза и запахнула на себе халат.

– Что происходит? – спросила я.

Жан-Клод спросил, не двигаясь с места:

– Ma petite, ты пришла в себя?

– Кажется, да. – Я посмотрела в лицо Ашера, но онотвернулся, закрылся водопадом золотых волос. – Ашер, гляди на меня.

– Я не хотел зачаровывать тебя взглядом. Даже не знал,что мой взгляд может тебя захватить.

– Раньше он не был на это способен, – согласиласья и посмотрела на Жан-Клода. – Что происходит? Я была зачарована, какРеквием до того, как я его освободила.

– Non, ты смогла вырваться, когда поняла, чтослучилось.

– Да, но почему это вообще случилось? Что случилось ипочему? И не уходи от моего вопроса, Жан-Клод, я хочу знать.

Он то ли наклонил голову, то ли пожал плечами – одновременнои извинение, и жест «я-не-знаю».

– Недостаточный ответ. Ты знаешь, что случилось.

– Я знаю, что, по моему мнению, случилось.

– Хорошо, так скажи нам.

Я слезла с кровати, чтобы лучше поправить халат.

– Все наши набрали силы от того, что мы сделали сОгюстином. Ашер очень давно уже мастер вампиров, но никогда у него не быломногих из тех сил уровня мастера, которые среди нас считаются сами собойразумеющимися.