— Где? Над бассейном? — Это была бредовая идея, ион понимал это.

— Я приглашу своего архитектора" и посмотрю, чтоон предложит.

— Ты женат не на доме.

— Но и не на тебе. Ты связала себя брачными узами сосвоей проклятой работой, о которой так печешься.

— Это несправедливо.

Он продолжал злиться.

— И ты не откажешься от нее ни на один день, не так ли?Даже если это будет стоить тебе потери нашего ребенка… — Их голоса разносилисьпо всему дому.

— Этого не случится. — Она соскочила с постели ивстала напротив него. — Но ты и дети можете потерять меня, если вы все неперестанете мучить и не начнете для разнообразия делать и для меня что-нибудь.

Они рады поиздеваться надо мной за то, что я осмелиласьзабеременеть, а ты пытаешься затолкать меня в свою старую жизнь, в то время кактвоя дочь вешает портрет своей матери над моей кроватью.

— Всего один раз. Большое дело. — Это не произвелона Питера никакого впечатления.

— Эта вещь не должна даже находиться в доме. —Затем она пристально посмотрела на него. Все зашло слишком далеко. — И мнетоже здесь не место. На самом деле… — Она бросилась к шкафу, вытащила чемодан ибросила его на кровать, затем прошла к комоду и принялась швырять вещи воткрытый чемодан. — Я ухожу до тех пор, пока ты все не обдумаешь. Этидети, все они, должны научиться нормально вести себя, а тебе советую перестатьобращаться с Пам как с маленьким нежным цветочком, а то к шестнадцати годам онастанет наркоманкой или сделает еще какую-нибудь глупость, которую не исправишьникакими дисциплинарными методами.

— Могу я напомнить тебе, что не моя дочь забеременела вэтом году? — Это был удар ниже пояса, и он понял это, как только словасорвались с его губ. Но было уже поздно.

Мел с ненавистью посмотрела на него.

— Туше. И мы можем поблагодарить за это твоего сына.

— Послушай, Мел… почему бы нам не успокоиться и непоговорить. — Питер внезапно испугался выражения ее глаз, он знал, что ейнельзя расстраиваться, но она так разозлила его.

— Пожалуй, ты отчасти прав. Я собираюсь успокоиться, номы не будем разговаривать. По крайней мере, не сейчас. Сегодня вечером я ухожуотсюда, справляйся с детьми сам. Тебе действительно стоит посидеть и подумать,что ты хочешь сделать с ними, с этим домом и со мной.

— Это что — ультиматум, Мел? — Его голос прозвучална удивление спокойно.

— Да.

— А что ты будешь делать в это время?

— Я ухожу, чтобы самой принять кое-какие решения. Хочули я жить в этом доме, хочу я или нет бросить работу и хочу ли я избавиться отэтого ребенка.

— Ты серьезно? — Он был потрясен, но Мел вдругстала пугающе спокойной.

— Да — Ты избавишься от нашего ребенка?

— Возможно. Кажется, вы все полагаете, что я должнапоступать так, как мне говорят, делать то, чего от меня ждут. Я должна день заднем жить здесь, мириться с миссис Хан, выносить все, что выкидывают дети, ядолжна жить с фотографиями Анны, глазеющими на меня, должна возить Пам к врачудень за днем, я должна родить этого ребенка, несмотря на…

Несмотря на что, догадайся? Я ничего не должна.

У меня тоже есть право выбора.

— И я не имею права ничего сказать на этот счет? —снова разозлился он.

— Ты сказал достаточно. Ты защищаешь Пам всякий раз,стоит мне открыть рот. Ты говоришь мне, как великолепна миссис Хан, а я твержутебе, что всем сердцем ненавижу ее, ты говоришь мне, что это — твой дом, и тыполагаешь, что я должна родить нашего ребенка. Нет, я не должна. Мне тридцатьшесть лет, и, честно говоря, я думаю, что слишком стара для этого. И ядостаточно взрослая, чтобы пресечь такое отвратительное отношение ко мне состороны кого-либо, тебя или детей.

— Я не знал, что гнусно поступал с тобой, Мел.

Она печально посмотрела на него:

— За последние шесть месяцев я изменила всю свою жизньради тебя, отказалась от любимой работы, от своего дома, своего города, отсобственной независимости. У меня здесь работа, которая доставляет однинеприятности, она стала для меня шагом вниз, и мне приходится иметь дело снастоящим подонком.

Похоже, ты ничего этого не оценил. А для тебя все осталосьпо-прежнему. У твоих детей есть собственные комнаты, свой дом, повсюдуфотографии их мамочки, их экономка, их папочка Единственное неудобствозаключается в том, что теперь им приходится мириться со мной Но если кто-нибудьиз вас полагает, что я никуда не денусь, тогда, возможно, вам всем стоитзадуматься, на какие перемены вы готовы пойти. Или я могу уехать домой.

Он выглядел испуганным, но голос у него оставался твердым.

— Мел, ты бросаешь меня?

— Нет. Но я уезжаю на недельку, чтобы кое-что обдуматьи решить свою дальнейшую судьбу.

— Ты за это время сделаешь аборт?

Она отрицательно покачала головой и с трудом сдержала слезы.

— Я не поступила бы с тобой подобным образом.

Если я приму такое решение, то сначала поставлю тебя визвестность.

— Уже слишком поздно для этого. Ты рискуешь.

— Тогда я приму это во внимание Но в данный момент ясобираюсь определить, чего хочу я, а не чего хочешь ты, или чего ты ожидаешь отменя, и что удобно для тебя, или что нужно детям. У меня тоже есть своипотребности, но до этого никому нет дела уже очень давно, даже мне самой.

Он медленно кивнул, расстроившись, что она уезжает, пустьдаже на неделю.

— Ты сообщишь, где ты остановишься?

— Не знаю.

— Куда направляешься?

— Не знаю. Я хочу сесть в машину и уехать, и мыувидимся с тобой через неделю.

— А как же твоя работа?

— Я сообщу им, что снова больна. Уверена, что ПольСтивенс будет в восторге.

Питер понимал, что должен что-то сказать ей, пока она неушла.

— Мне будет ужасно не хватать тебя.

— Мне тоже. Но, вероятно, в том-то и весь смысл.

Может быть, пришла пора нам обоим решить, как много все этозначит для нас, чего это стоит и какую цену мы готовы заплатить за то, чегохотим.

Он кивнул, глядя, как она вышла за дверь, а через мгновениеуслышал, как входная дверь закрылась за ней. Ему хотелось обнять ее, сказатьей, что он любит ее больше жизни, что он хочет, чтобы у них родился ребенок, ногордость помешала ему броситься за ней, и он остался стоять посреди спальни. Ивот она ушла.

На неделю? Навсегда?

— Где мамочка? — с удивлением спросила Вал,заглядывая в их комнату, проходя мимо.