Судебный пристав остановился перед судейскимместом и, повернувшись лицом к залу, велел всем сесть. Суд начинает своюработу. Председательствует уважаемый Джеймс Лемонд. Из боковой двери появилсяЛемонд в сопровождении помощника, который нес тяжелую стопку дел. Хотя ему былоуже за пятьдесят, среди федеральных судей Лемонд считался ребенком. Один измногих, назначенных Рейганом, он был совершенно типичным судьей – деловым,неулыбчивым, никаких выкрутасов, только дело. Он работал прокурором Южногоокруга штата Луизиана до Роя Фолтригга и своего преемника ненавидел так же, каки все остальные. Через шесть месяцев после вступления в должность Рой устроилсебе поездку по округу, во время которой он выступал с речами и демонстрировалграфики и схемы, а также приводил статистические данные, доказывающие, что егоконтора работает теперь значительно эффективнее, чем в былые годы. Большеобвинительных заключений. Торговцы наркотиками за решеткой. Общественныедеятели трясутся от страха. Уголовники испуганы, потому что он, Рой Фолтригг,является теперь федеральным прокурором округа.

Это турне было большой глупостью с егостороны: оно оскорбило Лемонда и разозлило остальных судей. Они сразуневзлюбили Роя.

Лемонд оглядел переполненный зал заседаний.Все уже расселись.

– Бог ты мой, – начал он, – я безмерно тронуттем интересом, который вы все проявили, но, честно говоря, у нас сегодняпростое рассмотрение запроса по поводу отсрочки.

Он взглянул на Фолтригга, который восседал вокружении своих шестерых помощников. С двух сторон Апчерча сидело по местномуадвокату, а за спиной – два помощника рангом пониже.

– Суд готов приступить к рассмотрению запросаот обвиняемого Барри Мальданно об отсрочке. Суд напоминает, что дело назначенок рассмотрению через три недели, считая с ближайшего понедельника. МистерАпчерч, вы подали запрос, вам слово. Пожалуйста, покороче.

Апчерч поразил всех и был действительнократок. Он просто напомнил о покойном Джероме Клиффорде, о котором все ужезнали, и пояснил суду, что у него назначено на тот же день дело в федеральномсуде Сент-Луиса. Говорил бойко, спокойно и вообще чувствовал себя как дома внезнакомом зале заседаний. Он довольно толково объяснил, что отсрочканеобходима, поскольку ему требуется время для подготовки к защите на суде, которыйскорее всего будет очень затяжным. Он уложился в десять минут.

– На какой срок вы просите отсрочку? – спросилЛемонд.

– Ваша Честь, у меня все очень далекорасписано. Я буду счастлив познакомить вас со своим расписанием. Было бысправедливо, учитывая все обстоятельства, получить отсрочку на полгода.

– Благодарю вас. Что-нибудь еще?

– Нет, сэр. Благодарю вас, Ваша Честь.

Апчерч уселся на место. Одновременно Фолтриггподнялся со своего и направился к подиуму прямо перед судьей. Он взглянул насвои записки и открыл уже было рот, как Лемонд опередил его.

– Мистер Фолтригг, вы, конечно, не будетеотрицать, что защита в данных обстоятельствах имеет право на болеепродолжительный срок?

– Нет, Ваша Честь, я этого не отрицаю. Нополагаю, что полгода – это слишком много.

– А сколько предлагаете вы?

– Месяц или два. Видите ли. Ваша Честь, я...

– Я не собираюсь, мистер Фолтригг, сидеть тути слушать препирательства насчет двух месяцев, или трех, или шести. Если высогласны, что обвиняемый имеет право на отсрочку, тогда я рассмотрю этот запроси назначу дело к рассмотрению тогда, когда мне это будет удобно.

Лемонд знал, что Фолтриггу отсрочка нужна ещебольше, чем Мальданно. Он просто не мог себе позволить и заикнуться о ней.Обвинение обязано всегда нападать. Обвинители не должны просить для себяотсрочки.

– Да, разумеется, Ваша Честь, – громко заявилФолтригг. – Но мы считаем, что без нужды дело затягивать не следует. И так онослишком долго тянется.

– Вы что, хотите сказать, что это судзатягивает дело, мистер Фолтригг?

– Нет, Ваша Честь, это делает обвиняемый. Онподает все возможные в американской юриспруденции запросы, чтобы задержатьпредъявление обвинения. Он использует все приемы, все...

– Мистер Фолтригг, не забывайте, мистерКлиффорд умер. Никаких запросов он больше не подаст. Теперь у обвиняемого новыйадвокат, который, как я понимаю, пока подал только один запрос.

Фолтригг взглянул в свои записи и началмедленно краснеть. Он не ожидал взять верх в этом незначительном деле, но и неожидал, что ему надают пинков.

– Вы можете сказать что-нибудь путное? –поинтересовался судья, как будто до сих пор Фолтригг говорил одну толькоерунду.

Рой схватил свой блокнот и ринулся на место.Довольно жалкое зрелище. Надо было послать кого-нибудь вместо себя.

– Что-нибудь еще, мистер Апчерч? – спросилЛемонд.

– Нет, сэр.

– Прекрасно. Спасибо всем за внимание,проявленное к этому делу. Простите, что мы так быстро закруглились. В следующийраз постараемся потянуть подольше. Новая дата суда будет сообщена позднее.

Лемонд встал буквально через несколько минутпосле того, как уселся, и удалился. Репортеры вышли из зала, за ними,разумеется, Фолтригг и Апчерч, которые направились в разные концы холла, гдеустроили импровизированные пресс-конференции.

Несмотря на то что Слик Мюллер часто писал обунтах, изнасилованиях и избиениях в тюрьме, он всегда находился по эту сторонурешетки и никогда, по сути дела, не был в тюремной камере. Хотя ему страшнобыло даже о ней подумать, он держался уверенно, изображая из себя опытногорепортера, безгранично верящего в Первую поправку<Первая поправка кКонституции США запрещает ограничение свободы слова и печати.>. Он явился сдвумя адвокатами, высокооплачиваемыми жеребцами из большой юридической конторы,услугами которой “Мемфис пресс” пользовалась десятилетиями. Адвокаты в течениедвух последних часов неоднократно уверяли его, что Конституция СоединенныхШтатов Америки стоит на страже его интересов и защитит в этот тяжелый день.Слик надел джинсы, пиджак-сафари и тяжелые туристские ботинки – эдакий битыйдождями и ветрами репортер.