– Да невезучий ты. У тебя есть важнаяинформация, и, пока ты с ней не расстанешься, ты в беде.

– А когда расстанусь – умру.

– Я так не думаю, Марк.

Он сложил руки на груди и закрыл глаза. Налевой щеке виднелся небольшой синяк, который уже приобретал коричневый отлив.Сегодня пятница. Клиффорд ударил его в понедельник, и, хотя ей казалось, чтопрошло уже очень много времени, синяк напомнил ей, что, оказывается, этисобытия развиваются слишком быстро. Следы нападения еще не успели исчезнуть.

– Куда мы уедем? – спросил он тихо, неоткрывая глаз.

– Далеко. Мистер Льюис из ФБР упоминал одетской психиатрической больнице в Портленде, одной из лучших, так он говорил.Они туда Рикки положат, там у него будет все самое лучшее.

– А они нас не выследят?

– ФБР об этом позаботится.

Он с недоумением уставился на нее.

– С чего это вдруг такая вера в ФБР?

– Больше некому доверять.

– Много это времени займет?

– Тут две проблемы. Первое – бумажная волокитаи всяческие детали. Мистер Льюис уверяет, что это можно сделать за неделю.Второе – это Рикки. Скорее всего доктор Гринуэй еще несколько дней не разрешитего трогать.

– Значит, я еще неделю просижу в тюрьме?

– Так получается. Мне очень жаль.

– Да не извиняйтесь, Реджи. Я тут вполнеосвоился. Честно говоря, я и дольше бы здесь просидел, только бы они оставилименя в покое.

– Они не оставят тебя в покое.

– Мне надо поговорить с мамой.

– Возможно, она сегодня будет на слушании.Судья Рузвельт хочет, чтобы она пришла. Полагаю, он устроит совещание, не дляпротокола, с агентами ФБР, чтобы обсудить программу защиты свидетелей.

– Если я все равно в тюрьме, зачем какие-тослушания?

– Когда кого-то обвиняют в оскорблении суда,судья обязан периодически вызывать этого человека, чтобы он мог исправиться,иными словами, сделать то, что требует от него суд.

– Дрянной закон, Реджи. Глупо ведь, правда?

– Зачастую – да.

– Мне вчера, когда я пытался заснуть, пришла вголову дикая мысль. А что, если тело вовсе не там, где сказал Клиффорд? Что,если он сошел с ума и все придумал? Вы об этом думали, Реджи?

– Да, много раз.

– Что, если это просто шутка?

– Мы не можем рисковать, Марк.

Он потер глаза и отодвинулся вместе со стулом.Принялся нервно ходить по комнате.

– Значит, мы просто собираем вещи и оставляемздесь наши прошлые жизни, так? Легко говорить, Реджи. Вам-то не будут снитьсякошмары. У вас все будет продолжаться как ни в чем не бывало. У вас и Клинта. Умамаши Лав. Миленький офис. Много клиентов. Кроме нас. А мы будем жить в страхевсю оставшуюся жизнь.

– Не думаю.

– Вы ведь не знаете, Реджи. Легко сидеть здесьи говорить, что все будет хорошо. Не вы на мушке.

– У тебя нет выбора, Марк.

– Нет, есть. Я могу соврать.

* * *

Речь шла о запросе по поводу отсрочки, обычнаяскучная юридическая тягомотина, но глупо было бы говорить о скуке, когда делокасалось Барри Ножа, а в защиту его выступал Уиллис Апчерч. Если добавить кэтому огромное тщеславие Роя Фолтригга и опыт общения с прессой Уолли Бокса, тонебольшое слушание превращалось в обсуждение вопроса о жизни и смерти. Судебныйзал судьи Джеймса Лемонда был битком набит любопытными, представителями прессы,любознательными юристами, у которых не было более важных дел и которые случилисьпоблизости. Они многозначительно переговаривались, не упуская из видурепортеров. Камеры и журналисты привлекают юристов не меньше, чем кровьпривлекает акулу.

За загородкой, отделявшей главных действующихлиц от зрителей, в тесном кружке своих помощников стоял Рой Фолтригг. Онишептались, хмурились и вообще вели себя так, будто готовились к вторжению. Ройбыл в своем выходном темном костюме-тройке, белой рубашке, сине-красномгалстуке, при идеальной прическе и в прекрасно начищенных ботинках. Он стояллицом к аудитории, “но, разумеется, был слишком занят, чтобы кого-нибудьзамечать. Через проход от компании Фолтригга спиной к зрителям сидел БарриМальданно и делал вид, что никого не замечает. Одет был исключительно в черное.Идеальный хвостик слегка касался воротничка. Уиллис Апчерч сидел на уголкестола для защитников, тоже лицом к прессе, и увлеченно разговаривал со своимипомощниками. Он обожал внимание прессы еще больше, чем Фолтригг, если такоевообще можно было бы себе представить.

Мальданно ничего еще не знал об аресте ДжекаНэнса шесть часов назад в Мемфисе. Он не знал, что Кэл Сиссон вывернулсянаизнанку. Он так ничего и не слышал о Боно и Пирини и отправил Гронка утром вМемфис, понятия не имея о ночных событиях.

Зато Фолтригг был на высоте. Он собиралсяиспользовать разговор, записанный в баре, чтобы добиться в понедельникобвинения Мальданно и Гронка в препятствии правосудию. Добиться приговора будетпроще пареной репы. Они у него в кармане. Для Мальданно он будет просить пятьлет.

И все же трупа у Роя не было. И судебныйпроцесс против Барри Мальданно по обвинению в препятствии правосудию непринесет ему той популярности, какую он мог бы извлечь из грязного дела обубийстве с представлением глянцевых фотографий полуразложившегося тела, отчетовпатологоанатомов и экспертов по баллистике насчет входных и выходных пулевыхотверстий и траекторий полета. Такой судебный процесс длился бы нескольконедель, и каждый вечер Рой появлялся бы в вечерних новостях. Он очень яснопредставлял себе это.

Утром он отправил Финка назад в Мемфис сповестками от Большого жюри для Марка и его адвоката. Это несколько оживитсобытия. Где-нибудь днем мальчишка у него заговорит, и, если повезет, к вечерув понедельник у него уже будут останки Бойда Бойетта. Увлеченный этой мыслью,он просидел в офисе до трех утра. Он важно подошел к столу секретаря, хотя емутам ничего не было нужно, потом прошествовал назад, бросая взоры на Мальданно,который не обращал на него внимания.