Тяжело дышал рядом со мной Дарион. Нервно звенели лезвия Жаждущего крови, всё труднее было направлять удары, всё бесполезнее казались эти удары, хотя от моих твари оправлялись медленнее, чем от атак Дариона. И даже музыка бардов не могла нам помочь.

Вскоре над полем боя полетел Рингран, призывая собраться с силами, поднажать, биться сильнее, потому что помощь богов не вечна, и мы должны постараться сейчас. Только тогда я заметила, что чёрное небо Нергала начало светлеть по краям.

Мышцы руки при очередном замахе отозвались болью, но я всё равно ударила. Огненные шары улетели вперёд, врезались в тварей, прожигая в них воронки, пережигая конечности. Дарион встретил их земляными шипами. Скрестил и толкнул вперёд свои мечи, выпуская зеленоватый серп магического удара, но тот едва процарапал ползущую на нас тварь.

Сбоку раздался крик, грохот — оцепление перед пушками прорвали. Дарион выпростал руки вперёд, поднимая каменную преграду, чтобы бежавшие на нас твари не ломанулись к месту прорыва. Мне пришлось взлететь, чтобы бить сверху. Подкрепление бежало к прыгнувшей на пушку твари, баллон дирижабля над ней почему-то горел. Помочь я не пыталась: моя задача сделать всё, чтобы такого же прорыва не случилось на моём участке.

Элор, сверкая крыльями, понёсся в нашу сторону, я схватилась за руку, передала через метку: «Я в порядке! Успокойся!» Но лишь отыскав меня взглядом, он завалился на крыло для разворота и принялся плеваться огнём в тварей под ним.

Отбившись от волны атакующих, я приземлилась. Дарион вытирал со лба пот, поглядывал вперёд, будто прислушивался, поэтому его замечание показалось неожиданным:

— Элор заботится о тебе. Как об избранной.

— Не время для этих разговоров! — рыкнула я.

— Мы можем погибнуть сегодня. Ты, Элор… Неужели даже в такой ситуации ты не хочешь признаться?

— Нет, — ответила честно. — В такой ситуации признаваться просто глупо и бессмысленно.

«Не, ну это нечестно! — взвыл Жаждущий крови. — У нас тут война, а начинаются какие-то любовные страдания! Давай подальше от него отойдём, а? Пусть он сам с собой о чувствах разговаривает или с тем зубастеньким».

«Того зубастенького» я искромсала бубнившим Жаждущим и встала от Дариона подальше.

* * *

Затронутая Дарионом тема мне совершенно не понравилась, поэтому после небольшого перерыва за линией пушек, я встала с эльфийским отрядом. Меня такое соседство вполне устраивало: они пользовались дальнобойным оружием и заклятиями, и, не будучи драконами, вряд ли могли обратить внимание на то, что я сильнее, чем должна быть.

Я стояла чуть впереди и кромсала слишком близко подбегавших тварей. Это становилось рутинной обыденностью — разрезать чудовищных существ размером практически с дракона. Мышцы гудели от напряжения, враги будто не кончались, но я поймала ритм.

Теперь, когда не надо отвлекаться на Дариона и Элора, когда рядом стояли незнакомцы, я смогла войти в почти медитативное состояние, некий боевой транс.

Или это Жаждущий помог мне такое сделать, но главное — я сражалась. Я делала свою часть работы в этом бесконечном сражении, и не волновалась ни о чём.

Была я. Были твари, которых я должна остановить. Линию обороны иногда прорывали, и тогда справа или слева раздавались встревоженные крики, звон, ругань, взрывы. А затем тварей снова отбрасывали назад, кромсали, сжигали, рвали на части. И эти части склеивались, собирались в новых существ. Только с каждым разом их было всё меньше, потому что драконы правящих родов, хоть их и немного, постепенно выжигали плоть тварей до такого состояния, что те не могли больше восставать. Вампиры кромсали этих тварей так, что тем требовалось всё больше времени на восстановление.

Бой не прекращался ни на минуту. Раненых относили за линию обороны, кого подлатывали и отправляли обратно сражаться, кого-то увозили в жилые земли. Драконы с денеями бились без перерыва. Правящие драконы практически не останавливали бой, так как они были самым мощным оружием.

Но время шло, блекло небо позади Нергала, тускнела его луна, а солнце клонилось к закату, и хотя серых тварей из внутренностей Безымянного ужаса становилось всё меньше, сам Безымянный ужас и его отрезанная, живущая своей жизнью часть, оставались всё такими же неприступными и непробиваемыми. Войска сосредоточились на уничтожении зубастых условно мелких тварей, но, наверное, все просто боялись думать о том, что делать с гигантскими чудовищами.

Свет солнца золотился, как бывает перед закатом, вспыхивал яркими бликами на лезвиях Жаждущего крови. Активно стреляли стоявшие в связке со мной эльфы.

Вдруг земля подо мной рухнула вниз, я расправила крылья, но не успела их распахнуть — меня всосало в темноту, и над головой сомкнулись огромные зубы. Жаждущий заорал матом.

Щит на миг вспыхнул огнём и растаял. Что-то твёрдое и склизкое сомкнулось вокруг меня, надавило. Чешуя выдержала этот нажим, но дышать — дышать было почти невозможно.

— Вытащи, вытащи меня из этой слизи немедленно! — Жаждущий извивался, рычал, ругался, плевался. — Ри, вытащи меня!

Да я сама хотела вылезти! Я оказалась внутри одной из тварей, и магию из меня вытягивало. Вокруг были сплошные зубы, они сжимали, но не столько перемалывали, сколько заталкивали меня вглубь. Воздуха не хватало, я попыталась резануть стенку внутренностей Жаждущим, но его гибкие лезвия в тесноте теряли подвижность и убойную силу. Сама его форма не предназначалась для того, чтобы что-то пробивать, только резать…

«Многоликая!» — я пошарила по груди.

«Я защищаю твоё тело от давления, — ответила она. — У нас будет всего несколько мгновений, вложи всю свою силу, удар должен быть сокрушительным».

Давление резко усилилось — это Многоликая соскользнула с тела, формируя в моей ладони рукоять и лезвие. Жаждущий продолжал материться, я задержала дыхание, чтобы не вдохнуть слизь. Зубы молотили моё тело, тут и там вспыхивала боль.

«Давай!» — Многоликой было плохо. Наверное, трансформация сделала её более уязвимой к поглощению магии или что-то такое, и я влила в неё свою магию. Рукоять раскалилась, сделать замах было почти невозможно, я нашла зазор между пытавшимися перемолоть меня зубами. Магию выкачивало, но всё, что собрала, я влила в клинок, мышцы и толчок телекинеза. Лезвие Многоликой ворвалось в тугую плоть, опаляя её, рассекая.

В этот тесный, склизкий кошмар ворвался вечерний свет солнца и грохот взрывов.

Гибкие лезвия уруми нырнули в дыру, заелозили, расширяя, а я вдохнула. Лёгкие жгло, зубы твари продолжали меня стискивать. Со всей силы я надавила на рукоять Многоликой, пропарывая отверстие дальше. Мне нужно было больше пространства, и как только разрез увеличился, я втиснулась в него. Судорожно толкалась ногами о зубы. Тварь сотрясалась, распахнула пасть, орала. Всё это в грохоте и криках. Сильнее оттолкнувшись от зубов, я вывалилась наружу. Многоликая проскользнула под мокрую одежду, снова окутывала меня. Жаждущий кричал и вскидывал лезвия. Удерживая его за рукоять, я откатилась на стену земляного пролома, помогая себе телекинезом, вдыхая такой свежий, хоть и вонючий воздух.