Нина быстро постукивала ребрами ладоней по его спине. Еемягкое округлое лицо не выражало ничего, кроме спокойной сосредоточенности.Полные губы были чуть приоткрыты. Кудряш повернул голову и встретил ласковый,преданный взгляд. Глаза у девушки были небесно-голубого цвета, удивительнояркого и чистого.

Кудряш, сладко покряхтывая, перевернулся на спину и,протянув руку, нежно похлопал массажистку по круглой щеке.

– Ну, иди сюда, киска, помоги мне расслабиться. Девушкапонимающе улыбнулась и стала не спеша расстегивать пуговицы белого халатика,под которым ничего не было. Когда ее теплые влажные губы заскользили поволосатой, покрытой шрамами и наколками груди, Кудряш закрыл глаза и прошептал:

– Ох, Нинок, мог бы – женился на тебе. Такая вот мне нужна,чтоб ничего не слышала и всегда молчала… такая вот, глухонемая красавица…

Сотовый телефон, валявшийся возле топчана, затренькал совсемнекстати. Не открывая глаз, продолжая хрипло, быстро постанывать, Кудряшзашарил рукой по полу, нащупал трубку.

– Сняли «жучка», – коротко сообщила трубка.

– Кто? – выдохнул Кудряш.

– Либо очкарик, либо сама девка.

– Где они?

– В Загоринскую поехали, сказали, мол, к староверам.

Может, туфта? Они сначала поговорили, а потом «жука» сняли.Может, это, на понт берут?

– А ты проверь. У самого-то очкарика тачку оборудовали?

– Не получается пока.

– Ладно, продолжайте вести их. Но не светитесь. У старухпост стоит?

– А как же! Двое.

– Поставьте третьего. И еще, скажи Бондарю, пусть подберетжиронду самую лучшую, чтоб по-английски говорила. Лучшую, понял?

Нажав кнопку отбоя. Кудряш уронил телефон на ковер и мягкоприкусил губами розовое нежное ушко, в котором посверкивал холодным огнемнебольшой бриллиантик чистейшей воды в старинной платиновой оправе.

* * *

Майклу действительно удалось разговорить загоринскихстароверов. В дома, правда, не пускали, но на улице беседовали охотно. Ленаопять механически переводила, не вдумываясь в смысл разговора. Она давнозаметила, что синхронка обладает коварным свойством изматывать так, что квечеру глаза закрываются и коленки дрожат от слабости. А пока работаешь – хотьпять часов, хоть десять, усталости не чувствуешь, включается автопилот.

Девяностолетний старик по имени Афанасий рассказывал, сидяна лавочке перед калиткой своего двора, трагические истории о том, какпреследовала раскольников всякая власть, и царская, и советская. ИмператорНиколай Второй был первым самодержцем, который поклялся на Библии не трогатьстароверов, оставить их в покое. Но покой этот, как известно, продлился совсемнедолго.

Все цари, кроме последнего, преследовали раскольников за то,что крестятся двумя, а не тремя перстами. Советы стали расстреливать их за то,что они вообще крестятся. А теперешняя власть, хоть и терпимо относится к вере,зато собирается долбить нефть на местах священных старых скитов. И неизвестно,что хуже.

Лена давно заметила двух молодых людей в распахнутых дорогихдубленках, которые то и дело мелькали сегодня в самых разных и неожиданныхместах. У обоих был одинаково равнодушный, скучающий вид, оба исчезали, кактолько чувствовали, что на них смотрят.

До Загоринской их провожала новенькая серая «Нива» сзаляпанными номерами. Она ехала на почтительном расстоянии, потом исчезлакуда-то, но Лена знала – эта машина проводит их назад, в город, и за рулембудет один из двух молодых скромников.

– Тебе привет от майора Иевлева, – быстро прошептал Сашасегодня утром, когда они вышли из гостиницы на свежий воздух, – в машине ничегоне обсуждаем. Поговорим потом. «Хвостов» не бойся.

– А их много? – так же шепотом спросила Лена.

– Посчитаем по дороге.

– Может, сменим маршрут? – предложила Лена. – Они успелиуслышать, куда мы сегодня едем.

– Ни в коем случае, – покачал он головой.

– Почему?

– Потому, что так проще сосчитать «хвосты». И вообще, нестоит из-за них нарушать планы и огорчать старика.

С момента этого быстрого, очень тихого разговора прошлошесть часов. За это время им с Сашей так и не удалось поговорить еще раз. Но«хвосты» они сосчитали. Собственно, «хвост» был один, и состоял он из двухмолодцев на серой «Ниве».

Обедали они в маленьком кооперативном кафе на окраинепоселка. Кроме капустного салата и жареной картошки, ничего вегетарианского тамне было. Цыпленок табака, который заказала себе Лена, оказался старой жилистойкурицей. Два молодца, сняв свои дубленки, нагло уселись за соседний столик, иэто вовсе не улучшало аппетит. Однако Саша съел свою огромную порцию пельменейс удовольствием и опять дочиста вытер тарелку хлебной корочкой.

На обратном пути Майкл задремал. У Лены тоже слипалисьглаза. «Что-то здесь не так, – думала она, – откуда такое пристальное внимание?Я только сходила к матери Васи Слепака… Но обыскали номера и поставилиподслушивающее устройство еще до этого. Тальк могли принять за наркотик. Надосказать Саше, чтобы он проверил номер Майкла. Возможно, там тоже всадиликакую-нибудь штучку. Но в любом случае они должны уже обнаружить, что в банкевовсе не кокаин. Когда Майкл сказал про банку с тальком, я сразу подумала, чтоместная наркомафия могла принять нас за каких-нибудь курьеров или что-то в этомроде. Я даже успокоилась немного, ведь если бы здесь меня вели люди Волкова,они бы вряд ли позарились на яркую жестянку. Да и вообще, зачем им было рытьсяв вещах? А эти, в „Ниве“, вовсе не такие скромники. Они ведут нас почтиоткрыто. Прямо почетный эскорт…»

– Возможно, в машине и не было ничего, – сказал Саша, когдаони наконец приехали. – Ты продержишься еще полчаса?

– В каком смысле? – удивилась Лена.

– В том смысле, что я бы не отказался от чашки твоегогениального кофе.

– Ты думаешь, в моем номере теперь можно спокойнопоговорить? Вдруг там есть еще какая-нибудь запасная штучка?

– Нет, – улыбнулся Саша, – теперь уж точно нет. Пока мыкатались к раскольникам, там каждый сантиметр проверили.

– Когда же ты успел сообщить?!

– Фирма веников не вяжет, – хмыкнул Саша. За стойкой сиделауже другая администраторша. Она отдала ключи и вежливо поздоровалась, даже незаикнувшись о том, что после одиннадцати посторонних не должно быть в номерах.

– Мы так и не зашли к директору! – вспомнил Майкл.