– Регина Валентиновна, может, врача вызвать? – шепотомспросила Людмила, столкнувшись с ней в гостиной. – Говорят, этот грипп даетужасные осложнения, и на сердце, и на почки.

– Я сама врач, – улыбнулась Регина, – сообрази-ка мне,пожалуйста, что-нибудь на ужин. Очень есть хочется.

– Полегче или посытней? – деловито спросила кухарка.

– Давай уж посытней. Мясо есть у нас?

– Свинина постная, парная. Я днем сегодня на рынок ездила.

– Вот и отлично. Сделай мне хорошую отбивную. И овощейпобольше.

Была полночь. В ожидании ужина Регина закурила и взяла вруки свой сотовый телефон.

– Привет, Гришуля, – сказала она, набрав номер, – прости,что поздно. Не разбудила?

– Да что ты, Региша, время детское! – ответил бодрыйфальцет.

– Слушай, Веня загрипповал. Температура сорок.Представляешь, целый день больной ходил, делами занимался. Сейчас вот лежит,потный и бледный, переживает, говорит, мог напортачить там с банковскимисчетами. Ничего не помнит и переживает. Просил, чтобы я тебе позвонила. Тыпосмотри завтра утречком, проверь по своим каналам, что там у него. Он вродедоговор какой-то потерял, в общем, я сама не поняла. Я же в этом вопросе дурадурой. Ты уж проверь, ладно?

– Конечно, Региша, прямо завтра с утра все выясню и позвоню.А что, серьезно загрипповал?

– Я же говорю, сорок температура. Сейчас вот аспирином сбилинемного. Ты ведь знаешь, какой это противный грипп, сам недавно переболел.Кстати, как чувствуешь себя?

– Спасибо, вроде оклемался.

– Ну и молодец. Значит, завтра утречком жду звонка. Ну, целуютебя, Гришуля. Инночке привет от меня.

Нажав кнопку отбоя, она сидела некоторое время,сосредоточенно глядя на пляшущие в камине язычки пламени. Когда Людмила внеслаужин на подносе, зазвонил телефон.

– Нет вам покоя, Регина Валентиновна, – покачала головойкухарка, – ни днем, ни ночью. Может, я возьму трубочку, скажу, чтобперезвонили. А вы хоть покушаете спокойно.

Но телефон был уже у Регины в руках.

– Искала меня? – услышала она голос, при звуке которогосердце ее радостно прыгнуло.

– Ну слава Богу, – облегченно выдохнула она в трубку.

– Что, очень надо? – хрипло усмехнулась в ответ трубка. –Радуешься, как родному. Вроде недавно виделись. Ладно, завтра к восемнадцатитридцати в Сокольники подъезжай. К тому павильону, помнишь?

– Помню, конечно, – улыбнулась в трубку Регина.

Ночной звонок значительно улучшил ее аппетит. Мягкую,поджаристую отбивную она съела за пять минут, с огромным удовольствием.

* * *

В Тобольске они поселились в гостинице, в которуючетырнадцать лет назад их устроил Волков. Город был все таким же уютным,добротно-деревянным. Он и раньше нравился Лене значительно больше загазованной,серо-панельной Тюмени.

Осталось много старых и даже старинных домов, сохранилсязнаменитый тобольский деревянный кремль, единственный на всю Сибирь, а в нем –богатейшая библиотека с уникальными запасниками. Попав в них четырнадцать летназад, Лена до сих пор не

Могла забыть тот особый, будораживший душу запах старинныхфолиантов, который бывает только в тихих, провинциальных книгохранилищах. Вбольших столичных библиотеках книги почему-то пахнут совсем иначе. И дело не вих библиографической ценности. Как сказала четырнадцать лет назад старенькаяздешняя библиотекарша, в провинции время дышит по-другому, спокойней и глубже. Поэтомуи книги, и музейные экспонаты не отсвечивают поверхностным столичным глянцем.

Сейчас, войдя вместе с Майклом в зал книгохранилища, Ленавдруг вспомнила ту старушку библиотекаршу, маленькую, сухонькую, сбелоснежными, коротко стриженными волосами. Она зябко куталась в огромныйпуховый платок. Как ее звали? Кажется, Валентина Юрьевна? Или нет? Столько летпрошло, это был маленький случайный эпизод, одна из тысячи встреч.

Лена запомнила библиотекаршу не только потому, что тапустила приблудных юных москвичей в святая святых библиотеки, но еще и потому,что в отличие от многих провинциалов эта женщина не жаловалась на пьянуюбезысходность захолустного быта. Наоборот, она искренне считала, что только встаринном деревянном городе Тобольске можно жить – а больше нигде на свете.

Всю свою сознательную жизнь она провела среди книг, неездила дальше Тюмени, Францию знала по Бальзаку, Англию – по Диккенсу иуверяла, что знает мир значительно лучше, чем те, кто имел возможностьобъездить его вдоль и поперек.

– Я знаю многие страны изнутри, я чувствую их душу. Конечно,мне бы хотелось увидеть Лувр и Вестминстерское аббатство, но я не считаю себяобделенной оттого, что не увижу их никогда. Перефразируя известную поговорку,лучше один раз прочитать, чем десять раз увидеть.

Она поила их чаем с клюквенным вареньем в своей пыльнойкаморке и рассказывала историю сибирского кремля.

Тогда ей было за семьдесят. Вряд ли она сейчас жива. Ивсе-таки Лена решила спросить.

– Валюша… Валентина Юрьевна жива, – сообщила самая пожилаясотрудница библиотеки, – год назад ей пришлось переселиться в Дом ветеранов.Все-таки девяносто лет. Родственников, таких, чтобы к себе взяли, у нее нет.Она одна на свете.

– Ну, не совсем одна, – вмешалась другая библиотекарша,помоложе, – у нее ведь дочь в Москве. Говорят, очень далеко пошла.

– Да, дочь… – грустно кивнула пожилая, – мы писали, звонили.Она даже не приехала. Переводит деньги на содержание, но не навестила ни разу.Условия в Доме ветеранов, конечно, хорошие, комната у Валюши отдельная, мызаходим иногда… А вы бы навестили ее, если найдете время. Она так радуется,когда к ней приходят.

– Вряд ли она помнит меня, – покачала головой Лена, –столько лет прошло.

– Она вспомнит. У нее отличная память и удивительно светлаяголова. А не вспомнит, так все равно ей будет приятно.

Знаете, как старые люди дорожат вниманием.

– Хорошо, – улыбнулась Лена, – скажите адрес, я зайду.

– Можете своего профессора взять. Лучше Валюши историю Тобольска,по-моему, никто не знает. К тому же она до сих пор читает по-английски ипо-французски. Для нее это будет настоящий праздник – поговорить по-английски спрофессором из Нью-Йорка. – Пожилая библиотекарша написала на листочке адресДома ветеранов, объяснила, как пройти.

Потом, развернув листочек и прочитав на нем: «ГрадскаяВалентина Юрьевна», Лена задумалась на секунду. Ее не так насторожила фамилия,как имя-отчество. Валентиной Юрьевной назвалась фальшивая докторша. Но она тутже одернула себя: ерунда, совпадение. Этого просто не может быть.