– Завтра?

Ольга вырвалась из объятий мужа и одернула белоснежныйкороткий халатик, высоко открывающий красивые ноги.

– Почему завтра? – спросила она, нахмурившись.

– А почему нет? – в свою очередь спросилБороданков.

– Но… – Она осеклась. – Я хочу сказать, если онзакончил работу, то может уйти сегодня. Почему нужно ждать до завтра?

– Ему так удобнее, – пожал плечами АлександрИннокентьевич. – Он сказал, что хочет еще поработать над текстом, вылизатьего. Вполне понятно. Что тебя так удивило, я не понимаю. В конце концов, у негооплачено еще четыре дня.

– А как он себя чувствует?

– Не жалуется. Послушай, что мы ему даем? Какойвариант?

– Был сорок седьмой, а последние два дня – пятьдесятпервый.

– Отлично! Просто отлично! – Бороданков потерруки, снова схватил жену в охапку и расцеловал в обе щеки. – Конечно, этотюрист чувствует себя неважно, это невооруженным глазом видно, хоть он и нежалуется. Но у него по истечении десяти дней еще достаточно сил для того, чтобыуйти. Это значит, что сорок седьмой и пятьдесят первый варианты наиболее близкик тому, что мы ищем. Мы уже на пороге, Оленька, осталось совсем немного. Ещечуть-чуть, еще одно усилие, еще один рывок – и мы с тобой победители. Тыпонимаешь? Мы с тобой – победители!

– Да, Саша, – повторила она шепотом, глядя прямо вглаза мужу. – Мы с тобой – победители.

Она прижималась к нему все крепче, не отводя глаз от еголица, и уже через минуту Александр Иннокентьевич лихорадочно расстегивал на нейхалатик, под которым ничего не было, кроме чисто символических кружевныхлоскутков и тоненьких шнурочков, призванных обозначать дамское белье. Он обожалтакие моменты, когда Ольге удавалось зажечь его в самых сложных и неподходящихусловиях. Бесшабашна только неопытная молодость, а с возрастом начинает мешатьвсе, даже легкий шум, даже запах, не говоря уж о людях, которые постоянно ходятмимо двери. И если Ольга могла спровоцировать его на занятия любовью среди беладня в рабочем кабинете, где не было удобной широкой кровати и чистого белья,значит, он еще – ого-го! Он еще может. Потому что он – победитель.

* * *

Едва отдышавшись после бурного любовного экспромта, Ольгаотправилась к Оборину. Юрий по-прежнему лежал на кровати, и ей даже показалось,что он не пошевелился с того момента, как она ушла от него утром. Похоже, унего сильная слабость, но он почему-то не хочет говорить об этом. Вот и Сашуввел в заблуждение. Конечно, Саша видит, что Оборин чувствует себя неважно, ноона-то знает, что на самом деле он чувствует себя очень плохо. Потому чтомикстура, которую он пьет, является не сорок седьмым и не пятьдесят первымвариантом лакреола, а старым, имеющим номер двадцать четвертый. И еслипринимать ее семь дней подряд, то летальный исход гарантирован. На восьмой деньнаступают необратимые изменения, и потом уже пей – не пей, а конец один. Днячерез два.

– Бороданков сказал мне, что ты хочешь выписыватьсязавтра, – начала она без всяких предисловий.

– Да, – подтвердил Оборин. – А что тебябеспокоит?

– Но мне казалось, мы договорились… – Онарастерялась. – Мой муж уехал…

– Оленька, милая, но ведь ты сегодня целый деньработаешь. Ты пробудешь здесь до десяти часов вечера. Так какой же мне смыслуходить домой? Здесь я по крайней мере знаю, что ты рядом, что я могу нажатькнопку звонка и позвать тебя. Мне все равно нужно еще немного поработать надтекстом, так уж лучше здесь. А то я ведь знаю себя: сейчас явлюсь домой, начнузвонить по телефону, заниматься всякой ерундой, общаться с друзьями, сродителями. В результате главу я до полного блеска не доведу, а завтра начнуразрываться между тобой и текстом. Зачем это нужно? Ты согласна?

Она уже вполне овладела собой и сообразила, что и как нужносделать, чтобы заставить его вернуться домой сегодня же.

– Конечно, милый.

Она расстегнула халатик и прилегла рядом с ним на кровать,которая была достаточно широкой для сексуальных упражнений.

– Я понимаю, для тебя главное – твоя работа, твоядиссертация, – мурлыкала она, положив его руку себе на грудь и нежнопоглаживая живот Юрия. – Но я, честно признаться, надеялась, что мы ужесегодня ночью сможем быть вместе. А так целая ночь пропадет. Жалко же!

Ее рука скользнула ниже, и Ольга внезапно поняла, что Обориндействительно очень плохо себя чувствует. В первый раз за все время он несреагировал на ее ласки.

– Что с тобой? – озабоченно спросила она. –Ты действительно нездоров? Хочешь, я приглашу кардиолога, чтобы посмотрел тебя?

– Все в порядке, Оленька, не волнуйся. Ну подумаешь, невстал у меня, так сразу уже кардиолога приглашать? Дело житейское.

Она поднялась с кровати, застегнула халатик и присела встоящее рядом кресло. Взяв Оборина за руку, стала тихонько поглаживать егопальцы, то и дело поднося их к губам и целуя.

– Господи, Юрочка, какой же ты глупый! – тихонькоговорила она. – Чувствуешь, что у тебя нет сил, нет желания – так и скажи.Не нужно этого стесняться, это действительно абсолютно житейское дело. А ты мненачинаешь сказки рассказывать про текст, который надо подправить. Дай слово,что не будешь больше морочить мне голову.

– Даю, – усмехнулся Оборин.

– Дай слово, что никогда не будешь пытаться любить менячерез силу.

– Не буду.

– Дай слово, что сегодня ты будешь ночевать дома.

– Но я же объяснил тебе, что не хочу сегодня уходитьотсюда. Я хочу быть поближе к тебе.

– Ты можешь уйти вечером, когда кончится мое дежурство.Хочешь, уйдем вместе? И поедем к тебе.

Ольга знала, что ни за что на свете не поедет домой кОборину. Да и как она могла бы поехать, когда Саша здесь? Но нужно было во чтобы то ни стало вытащить его из клиники и отправить домой. Миша велел обеспечитьего присутствие в квартире до истечения суток. До двадцати четырех часов. И онаготова была пообещать все что угодно, только чтобы выполнить это условие.

– Я же вижу, ты боишься, что вечером снова будешь плохосебя чувствовать. Знаешь что? Давай так: ты дописываешь свою вторую главу иуходишь сегодня домой, ночуем мы каждый у себя, а завтра прямо с утра я приедук тебе, привезу продукты с рынка и начну тебя лечить. Ты у меня, наверное, вневоле зачах, без свежего воздуха, без движения. Ну как? Договорились?

– Договорились, – слабо улыбнулся Оборин. –Так и сделаем.

* * *

Николай Саприн получил неожиданную передышку. Дусик-Шориновсказал, что искомый аспирант юрфака будет доступен контакту попозже к вечеру.Как только он окажется дома, можно будет звонить заказчику и докладывать, чточеловек найден. Стало быть, день у Николая оказался относительно свободным,поэтому первое, что он сделал, – попытался поговорить с Катей.