– Да нет, я-то – спец, – объяснил Алекс. – Просто денег нет.Служебная страховка. Сам бы я лечения не оплатил. Сюда меня можно было в корзинкедоставить. Может, в ней и доставили… не помню.

Он чиркнул себя по поясу, по той невидимой линии, что пятьмесяцев назад разделила его тело и его жизнь на две части. Жажда общения быласлишком велика, хотелось поговорить с кем-то, кто не видел его истории болезни,кто мог оценить, выслушать, поцокать языком…

– Угораздило же тебя, – вздохнул охранник. – Ну… всенормально? Главное восстановили?

Алекс затоптал окурок и кивнул в ответ на заговорщицкуюулыбку.

– Восстановили. Ладно, спасибо тебе.

– За что? – удивился охранник.

Но Алекс уже шел к дороге. Шел быстро, не оглядываясь. Егодействительно починили прекрасно, лучшего лечения нельзя было и желать… темболее в его положении. Но после того как полчаса назад он, поставив последнююподпись в документах страховки, подтвердил, что не имеет никаких претензий кмедицинскому персоналу и признает свое состояние «идентичным прежнему», сбольницей его ничего не связывало. Абсолютно ничего.

С планетой, если говорить честно, тоже. Но покинуть РтутноеДонце будет куда труднее.

Он пропустил несущуюся по автостраде машину, роскошныйспортивный «Кайман» ярко-алого цвета. Дошел до опоры монора, поднялся повинтовой лестнице – лифт, конечно же, не работал.

– Снова вольное плавание. Правда, Бес? – сказал он впространство. И покосился на плечо.

Алекс действительно был одет не по погоде. Даже в этунеожиданную оттепель, обрушившуюся на город накануне Дня Независимости. Джинсыи ботинки, купленные на какие-то гроши, пожертвованные местнымблаготворительным фондом, еще годились. А вот кожаный жилет, надетый поверхфутболки, смотрелся странно.

Зато Бесу было интересно.

Он жил на его левом плече. Маленькая, сантиметров в десять,цветная татуировка. Бесенок с вилами в руках, хмуро и придирчивовсматривающийся куда-то вдаль. Длинный хвост Беса был обмотан вокруг пояса,наверное, чтобы не путался под ногами. Короткая серая шерстка походила намохнатый обтягивающий комбинезон.

Некоторое время Алекс придирчиво всматривался в мордочкуБеса. Мордочка была любопытная и довольно-таки спокойная. Самоуверенная.

– Пробьемся, старик, – сказал Алекс. Оперся о перилаостановки, перегнулся, сплюнул на блестящий стальной рельс.

Кроме него и Беса, здесь никого не было. То ли бесплатныймуниципальный транспорт и впрямь не пользовался популярностью, то ли простодень такой выпал. День голубого неба, розового заката, окончания праздника.Вчера гуляла вся больница… даже Алексу, формально еще больному, налилисдобренного глюкозой и витаминами спирта.

На десятиметровой высоте властвовал ветер. Алекс дажеподумал, не стоит ли спуститься и подождать монор внизу, укрывшись за опорой.Но тут все-таки было интереснее. Открывался вид на город – ровные рядынебоскребов, уже укутанные всполохами реклам, линейки дорог. Оченьгеометрически правильный город. С другой стороны, за голыми, заброшеннымидавным-давно полями, угадывались строения космопорта. По мнению Алекса,космопорт был расположен слишком близко к городу… впрочем, возможно, это и спаслоему жизнь. Врач как-то обмолвился, что реанимационный блок, подключенный кАлексу, выработал ресурс и отключился, едва того положили на операционный стол.

Нет, ну кто мог подумать, что полная страховка однаждыпригодится? Кто-то в офисе «Третьей грузопассажирской» будет скрипеть зубами,подписывая счета за лечение. Впрочем, выхода у них нет.

– Пробьемся, – еще раз пообещал Алекс Бесу. Снова сплюнул нарельс. И услышал легкую дрожь – приближался вагончик монора.

Двигался он неспешно – Алекс определил скоростьприблизительно в сорок восемь с половиной километров в час. Зато разрисован былот души, словно пытался затейливостью окраски компенсировать медлительность.Уже начинало темнеть, и часть рисунков и надписей слабо светилась, остальныепоблескивали, переливались, меняли цвет.

– Вот ты еще не остановись… – озабоченно сказал Алекс. Номонор затормозил. С шипением открылась широкая дверь, украшенная небесталаннымшаржем на президента Ртутного Донца, господина Сон Ли. Алекс даже ухмыльнулся,подумав, что предпочел бы видеть этот рисунок на месте обязательного в каждойпалате портрета, и вошел в вагончик.

Внутри монор не выглядел приличнее. Жесткие пластиковыекресла, неработающий экран на глухой перегородке, отделяющей водителя отпассажиров.

И публика оказалась вполне соответствующая.

Десяток молодых парней, развалившихся в креслах в концесалона. Типичные натуралы, из тех, что перебиваются грязной работой. Все былипьяны. Все курили травку. Все разглядывали Алекса с ленивым полусонным любопытством.Чуть в сторонке от них дремала в кресле у окна девочка лет пятнадцати, такая жезамызганная, плохо одетая, с темными кругами под глазами.

Алекс сел в голове вагончика. Монор рывком тронулся.

– Как нам аборигены, Бес? – спросил Алекс. Покосился нататуировку.

Мордочка бесенка кривилась в брезгливой гримасе.

– Совершенно согласен, – шепнул Алекс. Попытался устроитьсяпоудобнее, хотя и понимал всю тщетность попытки.

Что ж… по крайней мере здесь теплее…

Он даже подумал, что сумеет подремать четверть часа, покамонор будет ползти по окраине.

– Уйди!

Алекс обернулся.

Ну вот. Как по заказу. Повод проявить героизм. Сразу повыходу из больницы…

Один из парней сидел теперь рядом с девочкой. И медленно,неспешно расстегивал ей куртку.

– Говорю – отвали! – резко сказала девочка.

Остальные натуралы просто наблюдали. И за своим товарищем, иза Алексом.

Черт, интересно, хватило бы у них наглости на такое, будьсейчас Алекс в форме мастер-пилота?

Сомнительно…

Но кто сейчас признает в нем спеца?

Девочка посмотрела на Алекса. Усмехнулась. Перевела взглядна парня.

Взгляд у нее был хороший. Не соответствовал внешнему виду.

– Бес, ну ты скажи, нам это надо? – спросил Алекс.

Татуировка на плече не ответила, она не умела говорить. Губыбесенка были плотно сжаты, кулачки слегка разжались, выпуская когти.Прищуренные глаза налились красным огнем.

– Уверен? – со вздохом произнес Алекс. Встал и пошел кдевчонке.

Парень сразу же развернулся, подобрался – он был ненастолько пьян, как изображал. И вся компания притихла.