— Ничто не прошло мимо меня, — твердо сказала себе Кэти. Ивсе же, все же…

Раздраженная неопределенностью, она мысленно перебрала вседоводы, чтобы чувствовать себя счастливой: в двадцать три года у нее диплом обокончании университета, прекрасная высокооплачиваемая работа. Да и без работыденег отца для жизни более чем хватает. К тому же у нее роскошная квартира, стенныешкафы набиты одеждой. Она привлекает внимание мужчин, у нее хорошие друзья, впестрой светской жизни она участвует ровно настолько, чтобы это былоразвлечением, а не обузой. Чего же ей не хватает для счастья?

«Мужчины», — сказала бы Карен. Это она всегда говорила вподобных случаях.

Легкая улыбка коснулась губ Кэти. «Мужчина» определенно небыл решением ее проблем. Она одернула себя: нет никаких причин чувствовать себянесчастной! Во всем мире женщины страстно желают сделать карьеру, сражаются засвою свободу и самостоятельность, мечтают о финансовой независимости. А она,Кэти Конелли, достигла всего этого уже в двадцать три года.

— У меня есть все, — сказала Кэти непреклонно, открываякнигу. Строчки расплывались у нее перед глазами, а внутренний голос продолжалнашептывать: «Этого мало, слишком мало. В твоей жизни чего-то недостает».

Для пикника они выбрали Форест-парк. Прямо под громаднымидубами Рамон расстелил одеяло, которое принесла Кэти. Раскидистые ветвикачались над ними, а они с аппетитом ели копченую говядину, ветчину ифранцузские булочки с хрустящей, поджаристой корочкой. Пока они весело болтали,Кэти рассеянно ощущала на себе его оценивающий взгляд — он скользил по лицу, посветлым волосам с рыжеватым отливом, спадающим на плечи; она чувствовала егодаже тогда, когда отворачивалась, чтобы достать что-нибудь из корзинки. Но ейбыло так хорошо, что она не придавала этому никакого значения.

— Мне кажется, что в Америке на пикниках обычно бываютжареные цыплята, — сказал Рамон, когда в беседе возникла пауза. — Но, увы, я неумею готовить. Для следующего пикника я куплю, а ты приготовишь цыпленка.

Кэти потягивала кьянти из бумажного стаканчика.

— Ну, ты настоящий мужчина! — рассмеялась она. — Почему тырешил, что я умею готовить?

— Конечно же, потому, что ты женщина.

— Ты это серьезно?

— Серьезно считаю тебя женщиной? Или серьезно думаю, что тыумеешь готовить? Кэти уловила чувственную хрипоту, придающую его голосуглубину.

— Серьезно, что стряпня — женское дело? — натянуто спросилаона.

Он усмехнулся, заметив ее неловкость.

— Я не сказал, что только женское, просто все женщины должныуметь готовить. Мужчина обязан работать, чтобы можно было купить пищу, аженщина должна уметь приготовить ее. Таков вечный закон.

Кэти недоверчиво уставилась на него, почти убежденная, чтоон нарочно поддразнивает ее.

— Может быть, для тебя будет странно услышать, но далеко невсе женщины родились, сгорая от желания резать лук и тереть сыр.

Рамон подавил смех, затем ловко сменил тему:

— Где ты работаешь?

— В одной большой фирме, менеджером по кадрам. Яинтервьюирую людей перед приемом их на работу.

— Тебе нравится твоя работа?

— Очень, — ответила она, доставая из корзинки огромноекрасное яблоко. Подтянув ноги в хлопчатобумажных брюках к груди, она обхватилаих руками и надкусила яблоко. — Очень вкусно!

— Просто невероятно.

Кэти посмотрела на него с изумлением:

— Невероятно, что мне нравится яблоко?

— Невероятно, что тебе нравится твоя работа. Будет обиднобросить ее, когда ты выйдешь замуж.

— Бросить, когда я… — Кэти от смеха была не в состояниивымолвить ни слова, а только покачивала головой. — Рамон, как тебе повезло, чтоты не американец. Ты даже не представляешь, что могут состряпать для тебяамериканские женщины.

— Я — американец, — заметил он, игнорируя предостережениеКэти.

— Мне кажется, ты назвался пуэрториканцем.

— Я сказал, что родился в Пуэрто-Рико. На самом деле яиспанец.

— Ты только что сказал, что ты и американец и пуэрториканец.

— Кэти, — он впервые обратился к ней по имени, и это вызвалов ней прилив неизъяснимого трепета, — Пуэрто-Рико — свободно присоединившееся кСША государство. Любой, кто родился в нем, автоматически становится гражданиномАмерики. Однако мои предки — испанцы, а не пуэрториканцы, так что я — американециспанского происхождения, рожденный в Пуэрто-Рико. Так же, как ты, — он неспеша оглядел ее белую кожу, голубые глаза и рыжеватые волосы, — американкаирландского происхождения.

Кэти была слегка задета нотками превосходства в его голосе,когда он прочел ей эту лекцию.

— Надо же, какой испано-пуэрто-риканский американец и еще ктому же настоящее ископаемое. Тебе бы жить во времена, когда на суфражистокрисовали карикатуры.

— Почему ты говоришь со мной таким тоном? Только лишьпотому, что я считаю, что когда женщина выходит замуж, она обязана заботиться освоем муже?

Кэти высокомерно взглянула на него:

— Не имеет никакого значения, что ты считаешь. У большинстваженщин есть свои интересы и заботы вне дома, впрочем, как и у мужчин. Намнравится делать карьеру, мы ее делаем и гордимся ею.

— Женщина должна испытывать чувство гордости за своего мужаи детей.

Кэти захотелось сказать что-нибудь такое, что стерло бы этуневыносимую, самодовольную усмешку с его лица.

— К нашему счастью, американцы, рожденные в США, ничего неимеют против того, чтобы их жены делали карьеру. Они более понимающие итактичные…

— Очень понимающие и очень тактичные, — насмешливо подхватилРамон. — Они разрешают вам работать, позволяют отдавать им заработанные вамиденьги, разрешают завести детей, нанимают кого-нибудь, чтобы заботиться о них,убирать дом и, — он усмехнулся, — даже готовить.

На мгновение Кэти была просто ошарашена его речью, затемоткинулась на спину и залилась смехом.

— Ты абсолютно прав.

Рамон прилег около нее, закинув руки за голову, и посмотрелв блеклое небо с белоснежными облаками.

— У тебя замечательный смех. Кэти надкусила яблоко.

— Думаешь, переубедил? Как бы… Я самая типичная деловаяженщина. Мечтаю о карьере. Обожаю тратить деньги как хочу. Прозябать назаработок мужа — благодарю покорно.