Тут бы и приступить к беседе, но нас с Женькой здоровоотвлекло одно обстоятельство. Не успели мы устроиться на веранде, как дверь,ведущая в дом, приоткрылась и в проеме возникла веснушчатая физиономия девчушкилет девяти с тонкими косичками, я ей подмигнула, девчушка хихикнула и исчезла,но через мгновение появилась вновь, и не одна. Рядом с первой мордашкойвозникла другая, очень похожая на первую. Я опять подмигнула, и они исчезли,после чего я. смогла лицезреть уже трех девчонок, надо полагать, погодок. Черезпять минут я насчитала шестерых детишек женского пола и на отца Сергея глянулапо-другому, с большим пониманием. Когда появился годовалый карапуз в платьишкес чужого плеча, отец Сергей обратил внимание на эту делегацию и грозно шикнул,после чего девичий табунок удалился и больше нам на глаза не показывался. Затона веранду вышла дородная женщина со смешливыми глазами, круглолицая,симпатичная и с младенцем на руках. Нараспев сказала: «Здравствуйте» — иустроилась на диванчике.

Отец Сергей попытался глазами выказать недовольство, но непреуспел.

Супруга, которую звали Ольга Юрьевна, твердо вознамериласьузнать, что мы за гости, а узнав, приняла в беседе самое деятельное участие.После приветствий и знакомства речь поначалу зашла не о Липатове, а о детях,потому что, кивнув на младенца, мирно посапывающего на руках матери, яспросила:

— Мальчик?

— Девочка, — весело сообщила Ольга, — однидевчонки… — Она хихикнула и сморщила нос, а мы с Женькой заулыбались, точнонаходили в данном обстоятельстве что-то чрезвычайно забавное.

Батюшка едва заметно вздохнул, мы немного развили темудетей, но особо увлекаться нам не позволила Женька. Она достала из сумкиписьмо. Игнатовой, которое прихватила специально для этой цели из машины, изачитала его вслух.

Отец Сергей болезненно морщился, а матушка слушалавнимательно и время от времени кивала, точно соглашаясь.

— Ну, тетка Августа, — без всякого пастырскогосмирения проворчал батюшка, — такое в газету понаписать… Греха не боится.

— Так что же, все не правда? — усмехнулась Женька.

— Почему все? — вздохнул отец Сергей. — Моств самом деле снесло, и начальству до этого дела нет. Липатове точно на острове,и, чтоб туда попасть, такой крюк делаешь, да и то не на всякой машине проедешь.Речка хоть и плохонькая, но ведь через нее не перепрыгнешь, а у местных лодокнет, раньше без надобности были, а теперь где же их взять? Это ведь не гвоздь,в магазине не купишь. И со средствами массовой информации тоже беда по причиневсе той же труднодоступности. А теперь еще и провода срезали, так что всеЛипатове без электричества осталось. Живут там люди пожилые и… В общем, все,что там о нечистой силе, — это глупость, сами понимаете, а также самообман,происходящий от злоупотреблений…

— Каких злоупотреблений? — не поняла я. Батюшкавздохнул, а матушка весело пояснила:

— У них там в каждом доме самогонку производят, асбывать ее некуда.

Вот русалки мужикам и мерещатся, всей деревней чертейгоняют, господи, прости… — Матушка торопливо перекрестилась, виновато косясь насупруга.

— Вот оно что, — озадачилась Женька. — Аучастковый, он тоже пьет?

— Нет. Не скажу. Выпивает, конечно, но на общем фонеможно сказать — совершенно не злоупотребляет.

Формулировка мне показалась довольно затейливой, что значит,к примеру, «на общем фоне»? Но лезть с такого рода вопросами я поостереглась иждала, что дальше скажет отец Сергей, но батюшка замолчал.

— Так случай, описанный в письме, имел место? —спросила Женька.

Отец Сергей пожал плечами:

— Василия Ивановича, участкового то есть, липатовскиесовершенно замучили. Он пошел проверить, да, видно, заплутался на болоте.

— Это он вам рассказал?

— Он у нас молчун и особо ничего не рассказывал. Но итак ясно.

— А люди действительно в тех краях пропадали?

— Пропадали, — покаянно кивнул отец Сергей. —Только вы поймите, там с трех сторон река, а с четвертой болото. Летом дачникикто за клюквой, кто за черникой, а с болотом шутки плохи. И леса здесь такие,ого-го, заплутать не трудно. И лихие люди, к несчастью, тоже нас стороной необошли. Святотатство форменное: часовню ограбили, икону украли, сдевятнадцатого века в ней находившуюся. Церковную кружку унесли, позарились.Срам, да и только.

— А еще Петра Наумовича убили, — вздохнуламатушка.

— Кто такой Петр Наумович? — насторожилась Женька.

— Как же, Петр Наумович Холмогорский… Фамилияпоказалась мне знакомой, я перевела взгляд на Женьку, на лице которойотобразился напряженный мыслительный процесс.

— Неужто не знаете? — ахнула матушка. — Онведь человек очень известный.

— Как же, как же, — обрадовалась Женька, —художник, писатель, краеведением занимался?

— Точно. Очень много полезного для людей сделал.Церковь помогал восстановить, да и вообще… Вот скоро три года, как погиб. Досих пор убийцы не найдены.

— Нельзя ли об этом поподробнее? — сощурилазеленые глазищи подружка.

Батюшка вздохнул, но его супруга приступила к рассказу сбольшой охотой:

— Петр Наумович жил в Красном Селе, на той сторонереки, от Липатова километров десять будет. Дом у него на отшибе стоял, большойдом, прямо на холме, бывшая помещичья усадьба. Петр Наумович егоотреставрировал на свои средства. Музей мечтал создать, быт русской усадьбы. Аеще галерею, он ведь картины коллекционировал, очень ценные. Его уговаривали ихв столицу перевезти, а он отвечал, что в столице и так музеев много, а впровинции тоже люди. Здесь его родные места, он сам-то родом из Фрязина, вот ирадел за земляков, хотел о себе светлую память оставить. Человеком он был уже впреклонных летах, о душе много думал. И у кого только на него рука поднялась… —с горечью покачала головой матушка, а батюшка кивнул и добавил:

— Да-а…

— И никаких следов?

— Нет. Хотя наше милицейское начальство старалось и изМосквы людей присылали, но все впустую. Убийцы как в воду канули, хотя уйти им,если верить начальству, некуда.

Я слушала Ольгу и пыталась припомнить обстоятельства тойтрагедии. Дело действительно вышло громким, потрясшим не только двесоседствующие области. Ему много уделяли внимания средства массовой информации.Однако ничего толком я вспомнить не могла и удвоила внимание, решив позжевыспросить Женьку, у нее память получше моей, авось что и расскажет.