Матушка еще раз вздохнула и замолчала. Неожиданно историяменя заинтересовала, и я надеялась на продолжение.

— И что потом? — не очень вежливо спросила я.

— Ничего, — пожал плечами батюшка. — Музей,конечно, открыли, назвали именем Петра Наумовича, а его похоронили в парке,рядом с домом, как он завещал, в музее теперь за хозяйку его жена, оченьхорошая женщина и верующая.

Помогает всем, чем может, а похищенные ценности до сих порне найдены, и нас всех это очень удручает. Выходит, лучше б Петр Наумович их всвое время в столицу отдал, там охрана надежнее, да и вообще…

Женька почесала нос и, должно быть, решив, что мы довольнодалеко отошли от первоначальной темы разговора, спросила:

— Значит, отец Сергей, ничего противоестественного вЛипатове не происходит?

— Для меня противоестественно, что люди бога небоятся, — нахмурился он, голос его зазвучал сурово. — А местныевласти… — Он рукой махнул в досаде. — Нет нигде порядка.

Тут Женька взглянула на часы, и я тоже. Если мы думаливоспользоваться услугами юного бизнесмена, стоило поторопиться.

Мы поблагодарили за чай и вскоре простились с хозяевами,которые вышли проводить нас. Подружка, окинув взглядом просторный двор,смекнула, что батюшке ни к лицу дух стяжательства, и спросила:

— Нельзя ли у вас машину оставить? Она у нас возлемагазина стоит…

Насчет лодки мы договорились, а бросать имущество безприсмотра…

— Конечно, конечно, — заволновался батюшка, —хотя у нас. в селе случаев воровства не наблюдалось, бог миловал, но в этовремя приезжих много, так что осторожность не повредит. Перегоните к сарайчику…

Далее последовали благодарственные слова, взаимныезаверения, после чего Женька отправилась за машиной и вскоре на ней вернулась.Мы оставили «Жигули» возле сарайчика, извлекли из багажника чемодан и,простившись с гостеприимным семейством, направились по тропинке к реке.

Отрок ждал нас, сидя на корме лодки. Суденышко показалосьмне на редкость хлипким и совершенно не подготовленным к путешествию по воде сбольшим чемоданом. Я плавала хорошо и за наши жизни не очень переживала, а вотчемодан плавать не умеет, и мы его скорее всего лишимся, об этом следовалоподумать. Но только не Женьке. Для нее все это мелочи, а о мелочах она недумает.

— Здорово, — поприветствовала она предприимчивогоребенка.

— Я уж решил, что не придете, — проворчал он,помог Женьке забраться с чемоданом в лодку, вставил весла в уключины, дождался,когда мы устроимся, и вдруг потребовал:

— Деньги покажите.

— Какие? — слегка прибалдели мы.

— Сотню, — удивился отрок.

Женька возмущенно приоткрыла рот, но вместо того, чтобысделать зарвавшемуся ребенку внушение, достала сотню, повертела ею перед еголицом и сунула в карман джинсов.

— Вези аккуратней.

Мальчишка оттолкнул лодку от берега, ловко запрыгнул в нее иподхватил весла. Река хоть особой мощью похвастать и не могла, не широка и невеличава, но зато оказалась капризной, делала в этом месте поворот, и течениездесь было довольно бурным. Несмотря на все старания мальчишки, лодку сносилопо течению.

— Чемодан у вас тяжелый, — заметил он, изряднозапыхавшись.

— Греби, отрок, и без критики, — хмыкнула Женька.

Он еще немного поработал веслами и не выдержал:

— Вы бы мне помогли, тетя…

— Ага, умный нашелся. Подрядился, так работай.

— Далеко снесет, вам же ножками топать.

— Ничего, прогуляемся.

— А чемодан? Он ведь тяжелый.

— Шантажист, — возмутилась Женька, между тем лодкувсе заметнее сносило течением. — Помогу, только стольник пополам.

— Это всего пятьдесят рублей, — обиделсямальчишка.

— «Всего», — передразнила Женька и презрительноотвернулась.

В конце концов парень сдался, и мы с Женькой заняли егоместо, памятуя, что ребенку еще предстоит возвращаться назад и ему стоилопоберечь силы.

Работали мы не очень слаженно, но бодро и вскоре пристали кберегу. Мальчишка вытащил наш чемодан, получил полсотни и, объяснив, как пройтив Липатове, отчалил. А мы стали подниматься по крутому берегу.

Подъем с чемоданом нас не воодушевил. Выбравшись наконец наровное место, мы огляделись. Метрах в двадцати выше, где из воды торчали сваиснесенного моста, начиналась песчаная дорога, мы потопали к ней. Чемодан решилинести по очереди, и сейчас была очередь Женьки, я шла впереди, пытаясь средидеревьев различить какие-либо строения. Отрок уверял, что до деревни километратри, не более, но теперь в правдивость его слов я не очень-то верила, местностьказалась мне какой-то необитаемой.

А между тем день клонился к вечеру, то есть вечер к ночи. Явзглянула на часы — время позднее, а мы только-только выбрались на дорогу. Тутя некстати вспомнила о разгуле нечистой силы и невольно поежилась, солнцесадилось за реку, и через полчаса будет темно, а здесь ни фонарей, ни света вдеревне, чего доброго пройдем мимо…

— Зря мы на ночь глядя сюда отправились, —заметила я ворчливо. — Можно было в Заручье переночевать. Мир не бездобрых людей. Матушка бы не отказала.

Женька заметно поежилась и почему-то понизила голос:

— Думаешь, в самом деле что-то может быть?

— Что «что-то»? — не поняла я.

— Ну… Ухает или воет, не помню, что там в письме.

— Не говори глупостей, — возмутилась я. —Батюшка намекал, что твоя Игнатова личность, как бы это выразиться, не вполненадежная в смысле информации. Банника, к примеру, отец Сергей вовсекомментировать отказался, а выть могут собаки.

— Я и собак боюсь, — заявила Женька; — Оникусаются.

— С чего им кусаться?

— Не знаю, может, бешеные. Слушай, Анфиса, твоя очередьчемодан нести.

— Еще чего. Половина пути не пройдена.

— А как ты узнаешь, что уже половина?

— Узнаю, — отрезала я.

Идти по дороге было совсем не трудно и даже приятно, онапетляла от одного перелеска к другому, и я с томлением ожидала, когда покажетсяДеревня.