– Пойдемте наверх, выпьем по чашечке кофе. Вас только стихиинтересуют или проза тоже?

– Нам нужно все, – обнадежила я писательницу, устремляясь вдовольно темный подъезд.

Допотопный лифт с железными распашными дверями вознес нас напятый этаж. Недоумевающий мопс жался к хозяйке. Дама загремела ключами ипихнула пальцем в соседнюю дверь.

– Вот тут Ниночка проживает. Мы с ней дружим.

– Значит, можете о ней рассказать?

– Зачем? – поинтересовалась женщина и церемоннопредставилась: – Будем знакомы, Татьяна Косолапова, прозаик.

– Видите ли, Танечка, наше издательство частное, принадлежитодному хозяину, господину Равелю. Человек строгих принципов. Прежде чемпечатать книгу, он узнает об авторе поподробней. Господин Равель крайненастороженно относится к людям нетрадиционной сексуальной ориентации, бывшимуголовникам, многократно женатым… Произведения таких авторов не принимает, какбы хороши они ни были.

– Смешно прямо, – резонно заметила Таня, ставя чайник наплиту, – всегда считала, что основной критерий – покупаемость книги, коммерческийуспех.

Понимая, что не слишком удачно выбрала образ издателя, япринялась выкручиваться:

– Господин Равель чудовищно богат. Прибыль его не волнует.Издательским делом занимается как хобби, вот и капризничает. Но гонорары платитхорошие, не скупится. А вы что пишете? Детективы?

Косолапова с достоинством ответила:

– Никогда даже не прикасалась к книжонкам этого низменногожанра. Занимаюсь настоящей литературой, создаю философские рассказы о смыслежизни, вечных ценностях. Иногда по две недели ищу метафору…

Я оглядела старенькую обшарпанную кухонную мебель и нехитроеугощение, выставленное на стол: баночка самого дешевого индийского растворимогокофе, мятные пряники и карамельки. Супердоходами тут не пахнет. Скорей всегоТатьяна нуждается.

– Где здесь домоуправление?

– В подвале, а зачем вам?

– Господин Равель хорошо платит за информацию об авторах.

– Да не надо никуда ходить! – воскликнула Косолапова. –Расскажу все, что знаю.

Танечка оказалась дочерью писателя и прожила в доме наЧерняховского всю жизнь. Нина въехала сюда пять лет назад.

– Квартиру ей бабушка оставила, – сообщила Таня, – СусаннаАшотовна, крупнейшая переводчица, а уж богатая!.. Нинке все досталось – трикомнаты, обстановка, да еще и деньги, наверное, потому что она машину сразукупила. На ее гонорары не разбежишься, сами знаете, какие дурацкие стишатапишет – мрак! Далеко не Ахматова и не Марина Цветаева, а туда же! Поэтесса!По-моему, последний раз года три назад стишок в «Литературке» напечатали, такбегала по двору, всем под нос газетку совала. Но жила неплохо, копейки несчитала. Бабушкины запасы, видно, проедала.

Однако всему приходит конец, опустела и кубышка. Нинасначала слегка приуныла, а потом очень ловко устроилась, нашла себе любовника,молодого, но, судя по всему, богатого мужика. Ездил парень на новеньком«Мерседесе». Таскал к ней наверх гигантские сумки, откуда высовывались горлышкидорогущих ликеров и упаковки осетрины. В лифте после него оставался устойчивыйзапах достатка – французского лосьона и американских сигарет. Нина щеголяла тов новой шубе, то в роскошном пальто.

Через год парень исчез, и Сундукян погрустнела. Пару раз онадаже перехватывала у Танечки денег, а в прошлом году сдала свои хоромы захорошие деньги и вернулась в старую квартиру на Сиреневом бульваре.

– Она мне сказала, – откровенничала Танечка, – хорошо,конечно, в шикарных апартаментах, только сейчас деньги нужны. Раньше Нинкаквартирку на Сиреневом сдавала, а теперь решила поменять место жительства. Тамплохонькая, двухкомнатная, за нее больше ста долларов не давали, а за этутысячу платят. Почувствуйте разницу!

Я поцокала языком и попросила адрес. Косолапова сготовностью раскрыла телефонную книжку. Теперь можно уходить. Но не тут-тобыло, еще два часа пришлось с заинтересованным видом слушать читаемые вслухфилософские притчи. Под конец от напряжения свело скулы и от скуки началислипаться глаза. Я кивала головой, словно китайский болванчик, борясь сподступающим сном, но Танечка ничего не замечала. Она произносила и произносилафразы, действующие на меня как снотворное.

Впрочем, на такой литературе можно сколотить состояние. Надотолько продавать подобные рассказы не на книжных развалах, а в аптеках,предлагая вместо радедорма. Обвальный успех обеспечен.

Вырвалась я лишь около четырех. Ощущение такое, словнопоработала на заготовке дров: ноги слегка подрагивали, руки не слушались, а вголове полная и окончательная пустота.

Сиреневый бульвар на другом конце Москвы. Да и время несамое подходящее для поездок – час пик. Простояв в бесконечных пробках, яприпарковалась у нужного дома только в шесть. Мне кажется, что иногда в метроездить быстрей, безопасней, и бензин не нужен…

Когда Танечка Косолапова говорила про разницу в уровнежизни, она была абсолютно права. Дом, возле которого замер «Вольво», абсолютноне походил на писательский кооператив. Блочная пятиэтажка самой первойотвратительной серии. Окна натыканы так густо, что для стен не остается места.Подъезд радовал глаз выбитой дверью, загаженной лестницей и изумительной«наскальной» живописью. Естественно, лифта нет и в помине, но нужная квартирана первом этаже.

Из-под простой деревянной двери, обитой кожей «молодого дерматина»,немилосердно дуло. Я наклонилась. Щель такой ширины, что входит почти вся мояладонь. Наверное, зимой жильцы тут в валенках тусуются.

Внутри явно никого нет. На звонки никто не ответил, а настук выглянула соседка справа и недовольным голосом рявкнула:

– Чего дверь колошматите? Нинка уехала.

– Куда?

– А бес ее знает, – пожала жирными плечами соседка.

Лицо дамы покрывал ровный слой крема, волосы накручены надопотопные бигуди, а из приоткрытой двери ее квартиры несло смрадом. Скорейвсего на ужин варили сдохшую кошку.

– Куда-то в Подмосковье, – продолжала сообщать соседка, –сказала, отдохнуть хочет. Только вот от чего? Ни детей, ни мужа, ни работы…

– Но ведь у Нины Вагановны дочка, – удивилась я, – Верочка…

– Вы кто ей будете? – проявила бдительность баба.

Вздохнув, я вытащила французский паспорт.

– Вот, приехала из Парижа, привезла посылку.