— Видишь ли, парню просто нужно было куда-то уйти.Ребму и свое положение там он ненавидел, к Амберу испытывал двойственныечувства. Он был молод, свободен и только что познал полную силу Образа. Емустало тесно в Ребме, захотелось уйти оттуда, повидать новые места,попутешествовать в Царстве Теней — как и всем нам когда-то. Однажды, когда он былеще малышом, я взял его с собой в Авалон, чтобы дать ему возможность побегатьпо сухой, горячей от летнего зноя земле, чтобы научить его ездить верхом, чтобыон увидел, как убирают урожай в полях. Когда же Мартин, неожиданно для себясамого, ощутил, что способен мгновенно перенестись в любое место, стоит толькопожелать, выбор у него был ограничен теми немногими местами, о которых он хотьчто-то знал. Он, разумеется, мог бы выдумать себе какое-нибудь приятное место иотправиться туда — так сказать, создать королевство для себя. Однако он вполнеотдавал себе отчет в том, что ему еще нужно многому научиться, дабы обеспечитьсобственную безопасность в мире Теней. Так что Мартин предпочел явиться ко мнеи попросил меня поучить его. Я научил парня драться, показал, как пользоватьсяКозырями, объяснил порядки мира Теней. В общем, постарался внушить ему все то,что должен знать каждый из нас, если хочет выжить.

— Почему ты все это для него сделал? — спросил Рэндом.

— Кто-то же должен был. Он пришел именно ко мне, значит,мне и надлежало стать его учителем, — спокойно ответил Бенедикт. — Хотя, надосказать, я и сам привязался к этому мальчику.

Рэндом кивнул:

— Ты говоришь, он пробыл у тебя почти год. А что с нимстало потом?

— Тебе не хуже меня знакома эта жажда путешествий.Стоило ему обрести некоторую уверенность в собственных силах, как он захотелиспытать себя. Обучая Мартина, я брал его с собой в Тень, знакомил с разнымилюдьми и племенами, показывал самые различные страны. И вот наконец наступилтот час, когда ему захотелось пойти собственным путем. В один прекрасный деньон распрощался со мной и отправился искать приключений.

— А с тех пор ты его видел? — спросил Рэндом.

— Да. Он время от времени возвращался ко мне, гостил вмоем доме и рассказывал о своих приключениях и открытиях. Но каждый раз мнебыло совершенно ясно, что он заглянул ненадолго. Через некоторое время его ивпрямь одолевало беспокойство и он снова куда-то исчезал.

— Когда он гостил у тебя в последний раз?

— Несколько лет назад, по времени Авалона. Однаждыутром Мартин, как обычно, заявился ко мне, прожил недели две, нарассказывалцелую кучу всего о своих приключениях и планах, а потом снова куда-то исчез.

— И ты больше о нем не слышал?

— Напротив. Я постоянно получал вести о нем от нашихобщих друзей, с которыми он виделся тогда чаще. А иногда он даже связывался сомной по Козырю...

— Так у него была своя колода? — спросил я.

— Да, я подарил ему одну из своих запасных.

— А его собственный Козырь там был?

Бенедикт отрицательно покачал головой.

— Я понятия не имел, что такой существует, пока неувидел вот этот, — сказал он, поднимая карту Мартина и внимательно на нееглядя. Потом он передал ее Рэндому со словами: — Я не художник и сделать такойне мог. Рэндом, а ты пытался связаться с ним с помощью этого Козыря?

— Да, множество раз с тех пор, как мы нашли ее. Как разнесколько минут назад пробовал. Пусто.

— Это, разумеется, ничего еще не доказывает. Если всеслучилось так, как ты предполагаешь, и он все-таки выжил, то мог полностьюзаблокировать свой разум ото всех и всяких попыток контакта. Это он умеет.

— А ты думаешь, что я прав в своих предположениях?Может быть, ты знаешь об этом и еще что-то?

— Есть у меня одна идея... — промолвил Бенедикт. —Видишь ли, он действительно однажды объявлялся раненый у одного нашего общегодруга — там, в Тени, несколько лет назад. Колотая рана в корпус. Мои друзьясообщили мне, что Мартин был очень плох, однако не пожелал толком объяснить,что же с ним произошло. Он пробыл у них несколько дней и уехал, не успев ещепо-настоящему поправиться. Больше они о нем ничего не знали. Я тоже.

— И тебе совсем не было интересно, куда он делся? — спросилРэндом. — Неужели ты его не искал?

— Конечно же, искал! И до сих пор ищу. Однако взрослыймужчина имеет право жить своей собственной жизнью и чтобы родственники в этужизнь не вмешивались даже с самыми лучшими намерениями. Он ведь тогда самвыпутался из весьма сложной передряги, но не предпринял даже попытки связатьсясо мной. Так что Мартин знал, что делает и каковы его цели. Кроме того, оноставил для меня записку у этих Теки, наших общих друзей, и в ней говорилось,что если даже я узнаю, что с ним произошло, то не должен беспокоиться, ибо онсам выбрал свой путь.

— Теки? — переспросил я.

— Верно. Мои друзья из Теней.

Я с трудом удержался, чтобы не сказать лишнего. Ведь я-тосчитал Теки выдумкой Дары, которая порой так ужасно перекручивала все на свете,стараясь сократить или приукрасить свое повествование. Однако об этих Теки онамне рассказывала так, словно они были ее хорошими знакомыми, словно она у нихне раз жила и притом с ведома Бенедикта!

Однако момент не казался мне подходящим для пересказавидений прошлой ночи, явившихся мне в Тир-на Ног-те и явно указывавших народство Бенедикта с этой девушкой. Я и сам-то еще не успел как следуетразобраться в этой проблеме и в том, что могло быть с нею связано.

Рэндом стоял, напряженный, задумчивый, у самого края обрываспиной к нам; пальцы его за спиной были крепко переплетены. Через несколькоминут он обернулся и подошел к нам.

— Как мы могли бы связаться с этими Теки? — спросил онБенедикта.

— Никак, — сказал Бенедикт. — Разве что поехать иповидать их.

Рэндом повернулся ко мне:

— Корвин, мне нужен конь. Ты говоришь, что Звездавыдержала не одну адову скачку...

— У нее было утомительное утро.

— Ну, не такое уж утомительное. Она просто сильноиспугалась, а теперь выглядит вполне хорошо. Можно одолжить ее на время?

Прежде чем я успел ответить, Рэндом повернулся к Бенедикту.

— Ты ведь проводишь меня, да? — спросил он.

Бенедикт колебался.

— Я не знаю, что можно узнать у них...

— Все что угодно! Может, они еще что-то вспомнят —такое, что им тогда совсем не показалось важным, а нам теперь вдруг покажетсяочень существенным.

Бенедикт посмотрел на меня. Я кивнул: