— Во-первых, даже если Образ и поврежден, чтобы пройтиего, всегда требуется некоторое время, — сказал я. — Особенно еслисопротивление там примерно такое же, как и в Амбере. Во-вторых, нас всегдаучили, что сбиться с Образа — значит погибнуть, а это пятно вполне можетзаставить сойти с Образа даже меня. А если пойти прямиком через потемневшийсектор, то — и здесь ты прав — это может привлечь внимание наших врагов. Такчто...

— Так что ни один из вас никуда не пойдет, — вмешалсяГанелон. — Это сделаю я.

И он, не ожидая ответа, с разбегу прыгнул на черный сектор,стремительно пролетел по нему до самого центра, довольно долго, как нампоказалось, возился там, наконец подобрал интересующий нас предмет, развернулсяи устремился назад.

Через несколько секунд он стоял перед нами.

— Зачем же было так рисковать? — произнес Рэндом сукором.

Ганелон кивнул, признавая его правоту, однако возразил:

— Но ведь вы оба до сих пор спорили бы, если б я нерискнул. — Он протянул нам подобранный предмет. — Итак, что вы скажете теперь?

Окровавленный пергамент с рисунком, насквозь пробитый кинжалом.Я взял у Ганелонм и кинжал, и рисунок.

— Похоже на Козырь, — проговорил Рэндом.

Я кивнул и снял карту с острия клинка; потом расправилсмятые и порванные уголки. Человек, на которого я сейчас смотрел, выгляделотчасти знакомым — что само собой подразумевало, конечно, что отчасти он мнебыл и совершенно чужим. Светлые прямые волосы, чуть резковатые черты лица,легкая улыбка на губах, не слишком крепкого сложения...

Я покачал головой:

— Я его не знаю...

— Дай-ка мне посмотреть.

Рэндом взял у меня карту, глянул на нее и нахмурился.

— Нет, — сказал он, помолчав. — Я, пожалуй, тоже его незнаю. Хотя почти уверен, что должен был бы знать, но... Нет.

И тут лошади снова жалобно заржали, только гораздо болеегромко. Мы как-то позабыли чуть свернуть, чтобы выяснить причину ихбеспокойства, но тут «причина» сама решила явиться пред нами.

— О черт! — воскликнул Рэндом.

Я был с ним вполне согласен.

Ганелон трубно прочистил глотку и выставил вперед свойклинок.

— Кто-нибудь знает, что это такое? — тихо спросил он.

Сперва мне показалось, что чудовище, выползшее из пещеры,больше всего похоже на змея или дракона: оно извивалось, и у него был длинныйтолстый хвост весьма угрожающего вида. Тварь передвигалась с помощью четырехмощных и широких лап, довольно коротких, однако снабженных длиннющими острымикогтями. Узкая голова чудовища заканчивалась клювом, и тварь покачивала ею изстороны в сторону, медленно приближаясь к нам и показывая то один свойбледно-голубой глаз, то другой. Большие кожистые багряного оттенка крылья былисложены вдоль спины. Ни шерсти, ни перьев мы не заметили, однако на груди, наплечах, вдоль хребта и хвоста чудовище было покрыто пластинами чешуи. Отострого как штык клюва до кончика извивающегося хвоста в нем было немногим болеетрех метров. Двигаясь, оно издавало слабый звон, и я заметил, как на шее у неговспыхнуло что-то яркое.

— Наиболее близким к этому чудовищу животным, —заговорил наконец Рэндом, — мне представляется геральдический зверь грифон.Только этот почему-то плешивый и лиловый.

— Определенно не наша королевская птичка, — прибавил я,поднимая Грейсвандир и покачивая его острием на уровне грифоновой башки.

Грифон высунул красный раздвоенный язык, на несколько дюймовприподнял крылья и снова их опустил. Когда его голова наклонялась вправо, хвостдвигался влево, и наоборот; в итоге эти покачивания производили на зрителейпочти гипнотический эффект.

Грифон, казалось, куда больше интересовался лошадьми, чемнами, ибо направился прямехонько к коновязи, где наши кони дрожали ипереступали ногами от волнения. Я мгновенно вклинился между ними.

И тут грифон встал на дыбы.

Взметнулись и широко распростерлись крылья, словно двастарых паруса, вдруг надувшихся от порыва ветра. Он стоял на задних лапах,значительно возвышаясь над нами, и теперь казался по крайней мере раза в четыребольше, чем прежде. Потом он взревел, словно вызывая врага на битву, иот этогорева у меня зазвенело в ушах. Продолжая реветь, грифон захлопал крыльями ивзлетел, на мгновение чем-то напомнив большую неуклюжую птицу.

Лошади сорвались с привязи и бросились в разные стороны.Теперь грифона нам было не достать. И тут я вдруг догадался, что означали тотперезвон и яркие блестки у него на шее. Он сидел на цепи! Длиннющая цепьтянулась из глубины зловонной пещеры, и ее точная длина мгновенно стала для насвопросом далеко не только академического интереса.

Я повернулся, когда грифон пролетал мимо, злобно шипя ихлопая крыльями, и увидел, что он буквально рухнул на землю невдалеке от нас. Унего явно не хватило времени, чтобы набрать настоящую высоту. Да и цепь мешала.Звезда и Огнедышащий Дракон Ганелона отступали к дальнему концу овальнойплощадки, но конь Рэндома по кличке Яго прыгнул прямо на темный сектор идвинулся в сторону Образа.

Грифон, опустившись на землю, повернулся было в сторону Яго,словно намереваясь погнаться за ним, затем внимательно оглядел нас и застыл какизваяние. На сей раз он был гораздо ближе к нам и склонил свою башку набок, какбы демонстрируя правый глаз; потом приоткрыл клюв и что-то тихо прокаркал.

— А что, если нам первыми напасть на него? — предложилРэндом.

— Нет, погоди-ка... Как-то он странно ведет себя...

Заслышав мои слова, грифон низко опустил голову и свесилполураскрытые крылья до земли. Затем три раза поскреб землю клювом, сноваподнял голову и аккуратно сложил крылья вдоль туловища. Хвост его разокшевельнулся, потом более энергично задвигался из стороны в сторону. Он сноваоткрыл клюв и повторил свое птичье приветствие.

И тут нас отвлекли.

Яго уже миновал темный сектор и прошел по светящейся линииОбраза метров пять или шесть; теперь силовые линии пронизывали его насквозь, ион был пришпилен ими к одной из Вуалей, точно муха к липучке. Конь громкозаржал, когда искры пробежали по его телу, а грива встала дыбом.

Небо у нас над головами мгновенно стало темнеть. Но это былоотнюдь не обычное облако. Это было некое довольно плотное и абсолютно круглоеобразование, в середине красное и желтое по краям, которое вращалось по часовойстрелке. Звук, похожий на удар колокола, донесся из него до наших ушей, и заколокольным звоном сразу последовал невероятный рев.