Нет, я знал, что совсем не урод, но за свои сорок пять ниразу не слышал в свой адрес таких дифирамбов. Вообще никаких не слышал, если несчитать того бреда, который сегодня несла моя матушка в пароксизме желанияженить меня на пенсионерке.

Чувствовал, как в душу закрадываются сомнения. Уж неиздевается ли она? Уж не насмехается ли? Кстати, что она мелет? Как могприревновать ко мне ее горилла-Вован, когда против него я старик: мне сорокпять, а он едва ли не вдвое моложе? Нет, она глумится надо мной!

— Послушайте, — рявкнул я, — мне сорок пять, разве вашемуВовану этого не видно?

Она усмехнулась:

— И не ему одному. Никому не видно. Гилям Шоломович! — вдругкрикнула она администратору, кивая на меня. — Как думаете, сколько лет этомумужчине?

И администратор с пристальным взглядом предположил:

— Лет тридцать пять, не больше.

И это при том, что он видел мой паспорт!

Я был потрясен.

— Видите как вы, оказывается, молоды. Выходит, всего на тригода вас младше Вован, — рассмеялась остроносенькая.

Черт! Какая она остроносенькая? Что за слово дурноепривязалось ко мне? Просто стыд: чушь какую порю! Где были мои глаза — самудивляюсь. Да она же красавица! И почти влюблена в меня! Бедный Вован! Как яего понимаю!

— А как вас зовут? — спросил я, любуясь ее тонким изящнымносом и пухлыми розовыми губами, очень удачно расположенными под ним.

— Лидия, — смущаясь, ответила она. Видимо было нечточертовское в моем взгляде.

— Лидия? Очень красивое имя. И редкое.

Она удивилась:

— Неужели?

— Поверьте моему опыту, — сказал я, отводя ее подальше отушей администратора и многозначительно лаская глазами.

— Вашему опыту? Надеюсь, он у вас большой? — чувственнопрошептала она.

— Никто не жаловался, — ответил я с придыханием.

И ужаснулся своей глупости, и выругался в душе самымипоследними словами. Это надо же быть такому дураку: до сорока пяти лет дожил, нотак и не научился соблазнять красивых женщин. Никаких не научился.

Однако, деваться мне было некуда: время сильно поджимало,поэтому я сразу предложил:

— Может поедем ко мне?

Лидия удивилась:

— Как? Прямо сейчас?

— А к чему проволочки? — отчаянно изображая плейбоя, ляпнуля.

Лидия призадумалась. Судя по всему, предложение показалосьей заманчивым, но были проблемы.

— Нет, — с горестным вздохом отказала она, — прямо сейчас немогу. Придурок-Вован ждет меня в казино. Я ему обещала быть там через час.

— Через час? — обрадовался я. — Мы успеем! Я живу совсемрядом!

Лидия рассердилась:

— Успеем? Что?

Я смутился:

— Простите, веду себя, как болван.

Она смягчилась:

— Не ругайте себя. Сама знаю, что такое настоящая страсть.Ваше поведение простительно, но, к сожалению, я действительно не могу. Вованубьет меня, если узнает, что я уехала с вами. Понимаете, — переходя на шепот,сообщила она, — за нами возможна слежка.

По моей спине прошелся мороз. Только слежки мне не хватало.И что теперь делать? А-а, была не была, я решил идти ва-банк.

— Тогда пройдемте в мою машину, — инфернальным тономпопросил я. — У меня для вас архиважная новость.

— Говорите здесь, — возразила она.

— Нет, будет лучше, если вы перед этим присядете, — завериля и решительно потащил ее к своему автомобилю.

Она упиралась, но не слишком энергично, поэтому минутуспустя мы оба оказались на передних сидениях моего “Вольво”. Как только дверизакрылись, я повернул ключ в замке зажигания и категорично выжал сцепление.

— Что происходит? — закричала она. — Вы меня похищаете?

— Вынужден это сделать, — искренне сожалея, сознался я.

— Ах вот как! Но это непросто!

И Лидия произвела попытку открыть дверь, но автоматика вмоей машине работала исправно.

— Не надо глупостей, — воскликнул я. — Сегодня вы их немалосделали.

— Вы что, маньяк? — закричала она.

Должен отметить, она была в панике. Я сжалился над бедняжкойи сказал правду:

— Я честный и добрый человек, но, увы, напоил вас ядом. Выобречены.

Мое сообщение не произвело на Лидию должного впечатления.

— Что за чушь? — рассердилась она. — Ничем вы меня не поили.И сейчас же остановите машину, в противном случае разобью стекло…

Она внезапно осеклась и радостно хлопнула себя по лбу:

— Ха! Вот я дура! У меня же есть газовый пистолет!

И Лидия полезла в сумочку. Я резко затормозил, с укоризнойвзглянул на нее и сказал:

— Вам бы сейчас о душе молиться, а не баловать с оружием. Яне шучу, в моем бокале был яд. Страшный яд.

Она усмехнулась:

— Почему же я до сих пор жива?

Я пожал плечами:

— Яды разные бывают: от одних погибают сей же момент, отдругих…

— Через сто лет, — закончила она за меня и рассмеялась.

— Напрасно хохочете. Яд концентрированный, им можно отравитьвсю Москву. Сам удивлен, что он так долго действует, но наука шагнула далеко…Вы и не представляете, что эти химики могут придумать. А если принять вовнимание мою теорию, то и вовсе страшно становится. Коль я до такого додумался,то чем же химики хуже? Так что, дорогая, мне не до шуток.

Честное слово, думал, что вот теперь-то Лидия начнет волосырвать на себе, она же лениво поинтересовалась:

— Вы что, ученый?

— Да, профессор и теоретик, доктор наук. Три месяца в годучитаю лекции в Оксфорде, остальное время посвящаю своей теории.

— Я вам не верю, — заявила она.

— Не верите, что я профессор или что я теоретик?

— Да нет, что в бокале был яд. Зачем вам, такому, травиться?

— Какому “такому”?

— Благополучному.

Я снисходительно посмотрел на нее:

— Откуда ты знаешь, девочка, о моих бедах. Причины у менявеские, уж поверь.