— Ну, Шура Балаганов в своё время попался на краже грошовойпудреницы, — загадочно отвечает Чингиз. Балаганов… смутно знакомое имя, но немогу вспомнить. Наверное, кто-то из легендарных хакеров… — Но ты права, Карина.Тоха нарочно попался.

— Зачем?

— Чтобы его арестовали, — с точностью и бессмысленностьюпрограммиста из анекдота отвечает Чингиз. — А потом мне пришлось дать взятку.Чтобы его осудили, а не ограничились штрафом.

— Зачем? — снова восклицаю я.

— Чтобы Тоха сел в виртуальную тюрьму, — терпеливо объясняетЧингиз. — А потом — начал совершать из этой тюрьмы прогулки по глубине. Каналбыл пробит нарочито грубо.

— Вы хотите дискредитировать саму идею виртуальной тюрьмы? —прозреваю я. Мой собеседник кивает. — Чингиз… но это глупо!

Я горячусь и понимаю это. Куда лучше было бы выслушатьЧингиза. Но мне надо его переспорить — чтобы исчезло неприятное, дурацкоеощущение собственной неполноценности.

— Неужели вам это настолько неприятно? — спрашиваю я. — Мывсе любим Диптаун, но подумайте — ведь своей брезгливостью, нежеланием бытьрядом с преступниками вы отбрасываете этих людей на обочину жизни…

— Да при чём тут брезгливость? — удивляется Чингиз. — Я исам преступник, если вы не забыли.

— Тогда почему вы против тюрьмы? Ваш приятель пожертвовалсвободой, чтобы бороться с виртуальной тюрьмой! Разве это стоит таких жертв?

— Карина, почему тюрьма находится в ведении МВД, а неминистерства юстиции, как положено?

— Проект начинался как следственный изолятор для лиц,совершивших преступления в глубине, — отвечаю я. — Понимаете, очень удобно былопроводить следственные действия в самом Диптауне. Сейчас изолятор превратили втюрьму, но пока идёт эксперимент — подчинение тюрьмы не меняют. Странно,конечно, что тюрьму не отсоединили от всего Диптауна…

— Карина, вы знаете, как люди становятся дайверами?

— Нет. — Как загипнотизированная смотрю на него. А что, еслион предложит мне…

— Стресс. Сильные эмоции. Отвращение. Страх. Ненависть.Тоска. — Чингиз запрокидывает голову и смотрит в безоблачное небо. Над этимсквериком всегда чистое небо, это не знаменитый «Le quartier des Pluies» вофранцузском секторе… — Реже — восторг. Радость. Гораздо реже… Вы никогда незамечали, Карина, что в языке куда больше слов, означающих грусть? Печаль,хандра, кручина, тоска, сплин, меланхолия…

— Ну и что?

— Они экспериментируют над людьми, Карина. Пытаются создатьдайверов.

— Кто — они?

— Не знаю. Какие-то умные ребята из МВД. Они и без тоговыходили на дайверов, особенно когда у тех было подобие своей организации,«совет дайверов». Просили что-то сделать, в чём-то помочь… обычно им неотказывали. Но, видимо, этого стало мало. Виртуальность стала слишком ужбольшой частью нашей жизни. Здесь есть всё — банки, институты, корпорации,военные базы и штабы. А значит — нужны осведомители, агенты, шпионы. Дайверынарасхват. Тех, кого удалось выявить и склонить к сотрудничеству, не хватает.Вот и пытаются создать новых.

Сильные эмоции?

Я вспоминаю убийцу, пытающегося приручить лисичку.

«Потом фенек умрёт».

Значит, катарсис, товарищ подполковник?

Хакеры, запертые без доступа к своим любимым компьютерам — ипри этом запертые в виртуальности! Убийцы и насильники, проворовавшиесябизнесмены, сбившие пешеходов водители…

— Они все знают, что тюрьма стоит в Диптауне. Они мечтаютвырваться… хотя бы на чуть-чуть, — говорит Чингиз. — А им устраивают стресс застрессом. И пусть называют это психотерапией… цель у неё — превратить человекав дайвера.

— Какие у вас доказательства? — спрашиваю я.

— Неофициальные. — Чингиз улыбается. — И раскрывать своихинформаторов я не стану. Но подумайте сами: комплект оборудования для каждогозаключённого стоит около пяти тысяч долларов. Содержание — около четырёх тысячв год. С чего это вдруг МВД проявляет подобную щедрость?

— Люди с… с необычными способностями… — Почему-то я избегаюслова «дайвер». Это всё равно что поверить в Бабу-Ягу или Деда Мороза. — Они ивпрямь нужны. И замечательно будет, если эти способности сможет получить любойжелающий.

— В своё время фашисты замучили тысячи военнопленных. Нонаука при этом получила ценные данные. Карина, кому я должен объяснять, чтоэксперименты над людьми преступны? Сотруднику МВД?

Он очень серьёзен.

— И что вы хотите от сотрудника МВД? — спрашиваю я. —Помощи?

— Вначале ответьте, Карина, вы разделяете моё мнение? Иливсего-то не желаете спорить? — спрашивает Чингиз.

— Ну а что, если я совру? — спрашиваю я.

— А вы скажите честно.

Какая смешная просьба!

«Скажите честно»!

В Диптауне, в городе, где у каждого — тысяча лиц. В городе,где каждый придумывает себе новую биографию и новое имя. В городе, где выдумканужнее правды.

А Чингиз смотрит на меня так, будто ни секунды несомневается — я послушаюсь.

— Мне тоже всё это не нравится, — говорю я. — Но что я могуподелать? Вы рассказали о заговоре едва ли не государственного масштаба! Апонимаете, кто я? Год назад окончила университет. Специализируюсь на сетевыхправонарушениях. Ни с того ни с сего мне поручили эту инспекцию… сказали, чтоесть серьёзные сомнения в надёжности тюрьмы. Всё! Я напишу отчёт, моёначальство даст ему ход… но если прикрикнут сверху — отчёт ляжет под сукно.Никто меня не послушается, Чингиз.

— Это и не нужно. — Он улыбается и протягивает мне руки. —Арестуйте меня, Карина.

— Да вы с ума сошли! — Я невольно отшатываюсь.

— Арестуйте! — с напором повторяет Чингиз. — Проект мы неугробим. А вот вокруг тюрьмы шум поднимем. Мы с Тохой отделаемся условнымсроком, это я вам обещаю. У меня хорошие адвокаты… и всё продумано. А вот тюрьме— крышка. Газеты будут мусолить историю с побегом, граждане завопят от ужаса.Тюрьму либо прикроют, либо уберут из Диптауна.

— У меня нет права вас арестовывать!

— Вызовите полицейского!

Он всё держит передо мной руки, словно ожидая щелчканаручников на запястье.

— Прекратите… — бормочу я.

— Ну вы же этого хотели, Карина! Вы же мечтали пойматьбеглеца! Ну так что же — ловите!

Я вскакиваю. Я позорно отступаю. А Чингиз вдруг падаетпередо мной на колени. Это какая-то невозможная смесь клоунады и искренности.