— Тогда у вас есть союзники, Чингиз.

— Избави Боже от таких союзников! — полушутя-полусерьёзноответил Чингиз. — Наступят случайно и не заметят. Карина, глубина уже много летживёт по своим законам. Худо-бедно, но справляется. Создаёт новое общество, неразрушая старого. Берёт из реального мира лишь то, что действительножизнеспособно. Да, это своего рода анархия, и как любая анархия — глубинапротивостоит государственной власти. Карина, что должно быть в Диптауне —решают его обитатели. Должны ли там быть тюрьмы — тоже решать нам.

— Чингиз, — сказала я. — Дело ведь не в тюрьме. Дело впоявлении новых людей. Хомо виртуалис. Человек сетевой. Соединяющий в себе двамира — настоящий и виртуальный. Одинаково свободный в обоих мирах.

— Карина, это время ещё не пришло. Нельзя сажать навелосипед ребёнка, не научившегося ходить.

— Чингиз, а это не ревность? Не страх дайверов потерять своюуникальность?

— Карина, это не ревность и не страх.

Мы замолчали. Паренёк за рулём сопел, прощелкивая поприёмнику одну за другой радиостанции. «Эхо Москвы», «Серебряный дождь»,«Ретро»… Тот же самый набор, что и в глубине. Никакой разницы, местами реальныйи виртуальный мир слились воедино.

Интересно, как в наше время выжили радиостанции? Тем более —в глубине. Ведь никаких трудов не составляет выкачать любую музыку, котораятебе нравится, а не повиноваться вкусу ди-джеев и ведущих. Но нет, мыпродолжаем слушать радио. Морщимся, когда нам крутят попсу, ругаемся,наткнувшись на очередную рекламу, прыгаем со станции на станцию… и слушаем.

Может быть, человеку важна сопричастность? Сознание того,что именно сейчас, вместе с тобой, этой песне тихонько подпевают ещё тысячилюдей? Мы все индивидуалисты, мы все уникальные и неповторимые — но наедине ссобой можем признаться, как трудно быть одному.

Паренёк наконец-то бросил блуждать по эфиру. Остановился настанции, где уже кончалась песня.

И теперь я знаю, что там за дверью в лето,

Это место для тех, кто выжил зиму и осень.

Эти двери повсюду и в то же время их нету,

Без замка, зато с табличкой «милости просим».

Я нашёл эти двери, когда собирался в ад,

Мне помог в этом деле его величество случай.

И с тех пор так и гуляю туда и назад,

Потому что вечное лето — это тоже скучно…

— Карина? — спросил Чингиз, когда Чиж перестал петь. Самоговопроса он и не задал, но всё было понятно. Определяйся…

— Кто в тебя стрелял? — осведомилась я.

— Кто-то, имевший доступ к «Герани».

Я знала, что такое «Герань». Наша разработка, российская. Атакуетмашину, встраиваясь в сетевой протокол. Состоит на вооружении полиции Диптауна…и структур МВД.

— Чингиз, ничего я не смогу сделать, — сказала я. — Нарушатьзакон не стану, неужели не понятно? А в рамках закона… ну, выскажу своё особоемнение… кто на него посмотрит? Сам же говоришь — меня использовали дляотвлекающего манёвра. И тебя я арестовывать не стану, и Антона тоже. Вам желучше, чтобы не стала. Потому что друг твой за виртуальный побег рискуетполучить реальный срок… Слушай, откуда у него такая говорящая фамилия?

— Стеков? Он всю жизнь был Стеклов. Но однажды потерялпаспорт, а в электронной картотеке произошёл какой-то странный сбой. И новыйпаспорт почему-то выдали на фамилию Стеков… — Чингиз помолчал. Сказал: —Карина, я и не прошу невозможного. Единственное, что нам нужно, — общественныйрезонанс. Шум. Заявление для прессы. Если оно будет исходить от меня, от любогочастного лица — никто внимания не обратит. Сочтут выдумками жёлтой прессы. Вотесли официальное лицо из МВД…

Как он не понимает?

— Чингиз, ты ведь сам говорил: глубина живёт по своимзаконам. Создаёт новый мир, не разрушая старого. А ты хочешь, чтобы я смешаладва мира! С методами реального мира полезла в виртуальный. Ты говоришь, тебе неповерят? Граждане Диптауна не возмутятся экспериментом над заключёнными?Значит, так тому и быть. Любое общество имеет то правительство, котороезаслуживает.

Очень неохотно, но Чингиз кивнул. Спросил:

— Тогда хотя бы скажи своё мнение.

— Я против того, что делается, — честно сказала я. — Инадеюсь, что проект сорвётся. И в отчёте своё мнение выскажу. Но выносить сориз избы на потеху всему миру не стану.

— Честно, — сказал Чингиз. — Спасибо.

Я глянула на часы. Уже два, а ещё ехать с полчаса…

— Я пойду. Приятно было… пообщаться.

— Извини, Карина. — Чингиз мрачно посмотрел на меня. — Но мыуже хватаемся за соломинку. За самые фантастические варианты. Срокприближается, сегодня уважаемый подполковник Томилин намеревается провестипервые сеансы шоковой терапии.

— И получить первых дайверов?

— Да.

Я помедлила секунду и выбралась из машины. Дождь ужекончился, было свежо и тихо. В домах вокруг почти не осталось светящихся окон.

— Пока-пока, — вежливо попрощался со мной юный водитель. Идяк своей машине, я ещё услышала, как он спросил у Чингиза: — Что теперь, кЛёньке поедешь плакаться или к тем журналюгам?

Похоже, дайвер и впрямь в цейтноте… если готов всю ночьмотаться по знакомым и журналистам, пытаясь найти выход.

Мне вдруг пришла в голову аналогия, от которой я улыбнулась.Отважный рыцарь собрался сразить дракона. Но дракон оказался государственный,на содержании от королевского дворa, заботливо пестуемый на случай войны ссоседями и даже имеющий положенные чины и награды. И вот теперь рыцарь, так ине рискнувший обнажить меч, бегает по дворцу, просит поддержки у фаворитов ифавориток, строчит докладные советникам, жалуется фрейлинам, пьёт с герольдамии возмущается в людской. Как же так! Ведь дракон! Его положено мечом, да позагривку!

Дракон. Всё правильно. И рыцаря жалко, и зверюга уж больноопасная, но если государственные интересы требуют…

Мои собеседники (если парнишку можно было причислить ксобеседникам) уже уехали, когда я прогрела мотор и выехала с Пасечной. На путик дому увидела знакомого гаишника, всё так же зорко несущего службу.

Наивно всё это, Чингиз, наивно… Дайвер мне понравился, и япочти во всём была с ним согласна. Но глупо надеяться, что можно победитьгосударство. Ещё наивнее думать, что государство можно переспорить.

deep

Ввод.

Рассыпается и складывается мозаика. Скользят разноцветныеогни — глубина тасует свой паззл.

Как это случается с дайверами?