— Значит, из газеты прислали? Лучше бы, конечно,мужиков поздоровее, у нас тут не каждый выдержит. Главное, девоньки, все какесть пропишите, чтоб начальство зашевелилось и ударило по нечистой силе на всехфронтах. Обнаглели совершенно. И так точно в тайге глухой живем, а теперь еще ибез света.

— Свет тоже нечисть?.. — усомнилась Женька, аАвгуста ответила:

— Нечисть не нечисть, но без нее не обошлось, это ужточно. Вот что, девоньки, давайте я на стол соберу.

— Нет-нет, — сказали мы в два голоса, потому каклично у меня после ночных приключений начисто пропал аппетит, а мужик вдругожил и застенчиво сказал:

— Августа, девкам бы стресс снять, да и нам…

— Точно, — кивнула она. — Давай. Мужикподнялся и ходко направился к газовой плите рядом с печью, только тогда яобратила внимание на странный агрегат, стоявший там бачок с краном, из которогов пол-литровую банку что-то капало. Чувства ко мне понемногу возвращались, и ясообразила, чем в кухне так пахнет, а далее стало вовсе просто: странноетехническое устройство — самогонный аппарат, и воняет так отчаянно ею, родимой.

Василий взял банку, заполненную наполовину, поменяв ее напустую, и устроился за столом. Из печи появилась картошка, еще теплая, из шкафахлеб, из подпола огурцы и холодец. Тетка Августа достала четыре стопки,наполнила их пахучей теплой жидкостью и сказала:

— За нашу победу.

После чего все выпили, даже я, потому что за победу грех невыпить.

Василий приналег на холодец, Августа на картошку, а мы сЖенькой закусили огурцом. Нервам лучше не стало, зато желудок возмутился,теплый самогон пить мне ранее не приходилось, и первый опыт никакого удовольствияне доставил.

— Хороший у тебя самогон, — заметил Василий, сулыбкой глядя на хозяйку.

— Хороший, но с тебя на сегодня хватит.

— Ну, Августа…

— Ничего не ну… Кто забор обещал подправить? То-то… Ине лезь с глупостями, мне надо с умными людьми поговорить.

— Вы нам про банника расскажите, — брякнулаЖенька. — Мы тут встретили одного.

Она поведала о наших мытарствах. Хозяева выслушали нашрассказ со вниманием, после чего принялись гадать, чья это может быть баня.

— Если рядом с колодцем, значит, либо Тимохиных, либоВовки Татарина, — сообщил Василий, с вожделением поглядывая на банку,Августа проигнорировала его взгляды и спросила:

— А как он выглядел?

— Кто, банник?

— Ну да, мужик этот.

— В шапке-ушанке, два клыка, глаза блестят, а еще лапабез пальцев, то есть они вроде есть, но не человеческие.

— Вова Татарин, — удовлетворенно кивнулахозяйка. — Он лет десять назад по пьяному делу пальцев лишился, а в ушанкеон зимой и летом ходит, говорит, темечко мерзнет.

Я с облегчением вздохнула, ну вот, как я и предполагала,никакой нечистой силы, все понемногу начинает проясняться. Женька же даннымобстоятельством вроде бы осталась недовольна.

— Как же так, ведь вы про банника в редакцию писали…

— С банником вот что вышло, — немного стыдясь,начала Августа. — Это Веркин муж оказался, он восемь лет назад сбежал, атут вернулся. Она его в бане и прятала, чтоб мать свою постепенно к этойрадости подготовить. Бабке девяносто лет, и она могла не пережить. А Федька, они раньше на человека особенно похож не был, а тут бродяжил, да и в бане немногоодичал. В общем немудрено было его с нечистью перепутать. А он по пьяному делупо всем баням шарахался и целую деревню вводил в заблуждение, измучились с нимдо невозможности и Веркину баню решили спалить. Верка напугалась, вот тогда ипокаялась. Мать ее в больницу свезли, а Федька в дом переместился, но всеравно, если его на улице ближе к вечеру встретишь, жуть берет. Верка его присвете разглядела как следует и выгнала, все равно толку нет, раз всегда пьянтак, что лыка не вяжет.

— А давно у вас нечисть балует? — заметноповеселела Женька.

— У нас всю жизнь места беспокойные. Болота, лес. Толеший водит, то на болоте огни. Иван Иваныч говорит, на острове в стародавниевремена святилище было, идол стоял, ему жертвы приносили человечьи. Кровьюмазались и прыгали вкруг него. Страсть. Вот с тех времен нечисть и шалит. Идоладавно нет, а мерзкий дух остался.

— А где этот остров? — спросила Женька.

— На болоте. Кругом болотина, а на острове благодать. Аягод сколько.

Раньше ведрами таскали и на дорогу. Как ягодный сезон, такмы с копеечкой.

Теперь моста нет, дороги нет, и за ягодами никто из наших неходит. А дачники пошли и сгинули, хоть говорили им: нечего там делать, наострове огни мерцали, а это не к добру. Последний раз такое было перед войной.Живем как на вулкане, а тут еще связи с цивилизацией никакой, может, вправдувойна, а мы и не узнаем, пока на голову бомбу не сбросят. Что хоть там потелевизору говорят?

— Все как обычно.

— И то хорошо… В общем, на остров ходить стало опасно.Там вешки и сто раз хожено-перехожено, а ты вдруг раз — и в воде по пояс. Вот ибросили туда ходить. Ну, Вова Татарин или вот Васька могут на остров и безвешек, но им без надобности. А Вова на той неделе говорил: на болоте нечисто. АВова знает.

Иван Иваныч с исследовательской целью туда собирался и едване погиб. Просто чудом спасся, в самую жижу угодил, хорошо, Василий недалекооказался, крики услышал и вытащил Иван Иваныча, спас от гибели.

— А кто такой Иван Иванович? — спросила Женька.

— Дачниц. Живет в крайнем доме. Выдающегося ума мужчинаво всех областях человеческих знаний. Особенно, историей интересуется. Мыкаждый вечер у него собирались в лото играть. Но как свет кончился, пришлосьпрекратить.

Магазин далеко, а керосин экономим, у кого со старых временостался. Свечи дело пустое, на час не хватает, горит неровно, и света мало…

Женька продолжила расспросы, но я перестала обращатьвнимание на дальнейший разговор и вроде бы даже задремала, что и неудивительно,учитывая позднее время, то есть раннее, потому что за окном заметно светлело.

— Ну, вот, — вздохнула Августа, выглянув вокно, — ночь пережили, слава богу. Пойдемте, я вас в сенях спать уложу.

Я с трудом поднялась и последовала за хозяйкой.