– Министр финансов, – произнес Волуев, правильноистолковав мой взгляд. – Леонтьев Леонид Израилевич. Умен, рядтеоретических работ, высоко оцененных на Западе. Десять лет прожил в США…

– А этот вертлявый с ним рядом?

– Шмаль Панас Типунович – министр труда. Его недавноназначили, запомнить трудно. Министров труда меняют что-то больно часто… К нимподошел Безруков – зам премьера-министра…

– Этого знаю, – сказал я, поправил себя: – Потелевизору видел.

– И Удовиченко, видите, какой красавец? Говорят, в отпускепобывал на Западе в закрытом центре омоложения.

Я посмотрел на него с удивлением:

– Ну и что?

– Да как-то… Не принято, чтобы мужчина так уж следил засвоей внешностью. Вон там в уголочке сиротливо остановился Крутенков ТихонУльянович – министр энергетики. Видите, в больших очках? Прекрасный работник,исполнительный, без амбиций… Чеботарев – тишайший рыбовик, Желуденко – это всенаши недра, флегматичный по натуре, острить не умеет и шуток не понимает, нопамять у него абсолютная, работу делает, как никто…

– А этот худой и вытянутый, как цапля? Чем-то болеет? Лицоего знакомо…

Волуев скупо улыбнулся:

– Его недавно показывали по телевизору. Скандал был. Больножелчный, умеет ответить так, что даже ведущие теряются… Шторх – министрнефтеперерабатывающей промышленности. Вот к нему подошел Грабовский – министрпутей сообщения. Работает недавно, но сумел наладить работу, как не делали ужелет двадцать…

Он быстро называл и называл фамилии, имена, давал быстрыехарактеристики, как в отношении работы, так и чисто житейские: эксцентричен,капризен, взрывной, раздражительный и так далее, а я смотрел на экран, как онивсе входят по одному и парами, иногда мелкими группами, большой зал сразу сталтесным. Нет, в состоянии вместить и в десятки раз больше, но… обычных людей, аэто… это вожаки. Могучие, матерые, у каждого свое стадо. Все стали вожакамиблагодаря собственной мощи, заставили других признать их власть, сейчас жевходят с улыбками на крупных лицах, но у каждого внутри готовность к бою, кзащите своего стада.

И не только к защите, мелькнула мысль. Каждый из вас готовувести стадо другого. Это у всех лидеров в крови, это понятно, тут бы мнесамому не сплоховать, я же лидер… э-э… несколько другого плана.

Эти вожаки, министры, даже внешне отличаются от людей,которых встречаешь на улице, в городском транспорте, в супермаркетах. Там всекакие-то мелкие, даже строительные рабочие, которым по должности положеноиграть мускулами, худосочные дохлики в сравнении с Медведевым, Безруковым, егозамом, или Удовиченко, вице-премьером. Если выставить сто министров против старабочих, строящих метро, то министры задавят их, как немощных котят. То жесамое и с депутатами Госдумы: быки, как на подбор, а если и увидишь гдезаморыша или даже женщину, то, понятно, чтоб не обвинили в расизме…

В сторону телекамеры повернулся Леонтьев, министр финансов,я перехватил его внимательный взгляд, невольно отшатнулся. Леонтьев похож накапитана бейсбольной команды: крепкий, накачанный, с прекрасным загаром ибелозубой улыбкой по триста баксов за зуб, рукопожатие энергичное, крепкое,полгода назад я бы сразу поставил на нем жирный крест: чересчур следит засобой, картинный политик, у любого, увы, всего двадцать четыре часа в сутках:сколько потрачено на бег трусцой и тренажерные залы – столько украдено от всегоостального. Политике же, как и любви или искусству, надо отдаваться полностью…лишь недавно узнал, что загорает под лампой, а распускает слухи, что летопроводит на модных курортах, примерный семьянин, что значит – на жену вниманияне обращает, но поддерживает слухи, что все по бабам, все по бабам, такие нампочему-то интереснее и симпатичнее, с утра до поздней ночи в министерстве, дажевыходные и праздники, но, по слухам, что распустил о себе сам же, живет на две,даже на три семьи.

– Пора, господин президент, – произнес Волуев. –Но не лучше ли…

Мы вышли через заднюю дверь, там недвижимо сидит скромныймужчина с черным чемоданчиком на коленях, по другую застыл работник охраны,настолько широкий, словно три боекомплекта надел один на другой.

Я остановился перед дверью.

– Кстати, там, в моем кабинете… Нет, в комнатке отдыха, чтоза кабинетом, сидят четверо из моей старой команды. Пригласите их со мной.

Волуев вскинул брови:

– В качестве… кого?

– В качестве моих людей, – отрезал я, слегка подпустивв голос железа.

Он чуть повел головой, один из незаметных служащих тут жесорвался с места. Вертинский, Атасов и Седых появились буквально через минуту,сильно встревоженные. Седых сказал издали:

– Тимошенко ушел знакомиться с архивами… Но его,догадываюсь, приведут, приведут. Что-то случилось?

– Будете командой поддержки, – ответил я.

– В смысле? – переспросил, не поняв, Седых.

– Что, не видел, как орут болельщики на стадионе? А девочкив красных юбочках пританцовывают?

– А-а-а, – сказал Седых, – это мы с удовольствием.Еще и споем, если надо.

Атасов перекрестился:

– А я уж решил, что нас в расход.

Мы прошлись по недлинной дуге, заходя с парадного входа,передо мной распахнули дверь, я вошел, сдерживая дрожь и улыбку на лице.Министры обернулись в мою сторону, я величественно и вместе с тем дружескиповел дланью в сторону огромного стола:

– Прошу занять места.

На столе нет кувертных карт, пусть садятся по-старому,ничего не хочу менять в таких мелочах. Сам без торопливости, хотя привыкдвигаться быстро, подошел к креслу во главе стола и опустился на сиденье. Всенужно проделывать неспешно, это не только придает величавость, но, главное,дает возможность успевать обдумывать быстро меняющуюся ситуацию, придумыватьконтрловушки.

Вертинский, Атасов и Седых скромненько заняли места у окнакак можно дальше от стола. Там, по-видимому, садятся какие-то мелкие служащиеиз эскорта.

А эти министерские слоны и медведи рассаживаются, как и я,тоже без торопливости, прощупывая взглядами меня, слишком уж молодого, себяощущают одной дружной и сплоченной стаей. И потому, что уже определились сиерархией, и потому, что появился новый зверь в стае, который претендует на то,чтобы быть вожаком. Но одно дело победить на выборах, другое – завоеватьавторитет здесь, среди себе подобных.

Я не подобен вам, произнесло во мне отчетливо, и я сказалнеожиданно легко:

– Дорогие друзья! Знаю, большинство из вас поддерживаломоего соперника на выборах. Думаю, лишь из неверия в победу партии имортистов,а не потому, что вам не нравятся наши цели. Так что считаю вас союзниками,сторонниками, единомышленниками. И, ориентируясь на это, ожидаю плодотворнойработы. До сего дня правительство было озабочено, как удержаться у власти иуспеть нахапать побольше, а все население, даже высший слой, жили по принципу:после нас хоть потоп, мир летит в пропасть, остановить никак, гуляй же, Вася,пока можно, люби, покуда любится, хватай, пока хватается…