Челюсти мои стиснулись сами, я сказал зло:

– Прекрасная!.. Что бы ни говорили перед телекамерами,гораздо важнее, о чем скажут на кухне. А вы сами знаете, что скажут.

– В Англии?

– Даже в Англии.

Он кивнул.

– Знаю. Но человека настолько приучили думать одно, аговорить другое, что как бы и на кухне не начали говорить то, что… говоритьнадо. Не им надо, конечно, а неким, как у нас говорят многозначительно, силам.

Я поморщился, буркнул:

– Вы еще оглянитесь по сторонам, оглянитесь… С телеграммамивсе?

– Почти, – ответил он ровно. – Пришли еще оторганизации басков, а также из Ольстера…

– ИРА или от правительства?

Он ответил с легким пожатием плеч:

– Понятно, от кого. Все правительства помалкивают, слишкомуж нестандартная ситуация в России. Пока мямлят, что им-де надо доказательства,что выборы прошли без подтасовок, все тип-топ, но придраться трудно, их жекомиссии присутствовали на выборах! Подтвердили и законность, и легитимность, иотсутствие нарушений. Первой из европейских стран поздравления на высшем уровнепоступят из Ирландии и Франции, это я вам голову даю наотрез. Вот-вот отправитпоздравления президент Португалии. В числе последних, чуть опередив Англию,пришлет поздравления премьер Нидерландов, у него все будет очень коротко исухо, причем выразит уверенность, что Россия и дальше пойдет демократическимпутем…

Он говорил ровным голосом, но глаза горели победнымторжеством, пришедшие к власти имортисты не знают сложного механизма власти,дипломатии, межгосударственных отношений на высшем уровне. Мы для Волуевачто-то вроде победившей партии большевиков, что ворвались в дом правительства,выгнали министров на фиг со словами: «Кончайте базарить, караул устал!», атеперь пытаемся сообразить, что же делать с захваченной такой огромной властью.

Вертинский опустил газету, на лице написано, что всепонимает, сказал саркастически, в голосе звучала плохо скрытая угрозапобедителя:

– Демократическим, да не прежним. Сейчас даже недерьмократия, а вообще сортир…

– Так и ответить? – спросил Волуев холодновато и такимровным голосом, словно говорил робот последнего поколения.

Вертинский скривился:

– Надо бы. Но пока стоит просто поблагодарить запоздравления. Верно, Бравлин? Теми словами, которые приняты в этом старом веке.

– Который вы оставите, – сказал Волуев, – какбабочка оставляет высохшую шкуру куколки. Знаем-знаем, мы все читали вашупрограмму.

Вертинский усмехнулся с торжеством:

– Теперь понимаете, что читали недостаточно внимательно?

Я вздохнул, взглянул на часы.

– В котором часу заседание правительства?

Волуев сказал педантично:

– Правительства больше нет. Премьер-министр Медведев передалмне для вас просьбу об отставке.

– Почему не лично? – спросил я. – Ладно-ладно, яне говорил, что знаю все тонкости. Во всяком случае, придут все?

– Я оповестил всех, – уклончиво ответил Волуев, –кого вы внесли в список. А уж что решат для себя господа министры…

– Посмотрим, посмотрим, – ответил я с той жемногозначительностью, хотя сердце упало.

Нужно бы, мелькнула трусливая мысль, конечно же, спервапровести встречу с силовыми министрами. Силовые и есть силовые, на силе всяцивилизация, все общество, даже если оно ах какое культурное, изысканное и дажерусскоинтеллигентное. На силе или угрозе применения силы. От силовых министровв первую очередь зависит, удержусь у власти или же слечу вверх тормашками.Однако стратегически неверно встречаться с ними первыми. Оппозиция сразу заявитзлорадно, что имортизм опирается на штыки, а это слишком пакостное обвинение. Ихотя все на свете опирается на штыки, вон США любое свое решение продавливаюттолько крылатыми ракетами или угрозой их применения, однако как-то сумеливнушить одураченному миру, что их штыки – это не штыки вовсе, а вот в Россиивсе только штыки, хамство, грубость и полнейшая косорукость, из-за чего русскимдавно пора как-то исчезнуть, самоустраниться, перестать существовать, чтобыболее цивилизованные народы заняли эту территорию…

Как же, сказал я зло, так вам мусульмане и дадут ее занять.Опасно мечтать так… незрело.

– А на завтра договоритесь с силовиками, – распорядилсяя.

Волуев вскинул брови, в запавших глазах мелькнули искорки.

– Не рано?

– Понимаю, – ответил я, – но часть реформ надоначинать с них.

– Хорошо, господин президент. Завтра в двенадцать вам будетудобно?

Я подумал, покачал головой:

– Лучше бы пораньше. Часов в девять. Они к этому временипроснутся?

Он кивнул, скрывая улыбку:

– Лишь бы вы проснулись, господин президент. Казидуб иМазарин – жаворонки, а Ростоцкий приучил себя вставать рано.

– Прекрасно, – сказал я. – Тогда согласуйте сними…

– Лучше не согласовывать, – сказал он созначением. – Пусть сразу ощутят, что новый президент будет президентом, ане… другим человеком.

– Понимаю, – сказал я снова. – Тогда на девять.Без опозданий. Но и мое время распределяйте так, чтобы времени хватилопоговорить с ними с толком и с расстановкой.

– Все будет сделано, господин президент, – ответилон. – Это моя работа.

А ведь он в самом деле без политических амбиций, мелькнуло вголове. Счастлив, что умеет управлять сложнейшей канцелярией, чтодураки-президенты меняются, порой вовсе мелькают, как спицы в колесе, а он недает развалиться государственному аппарату управления…

– Вы хорошо работаете, – произнес я голосом крупногодеятеля и отца народов. – Хорошо работаете, Антон Гаспарович!

Он церемонно поклонился, бросил быстрый взгляд исподлобья:

– Желаете взглянуть на зал, где будет проходить совещание?

– Желаю, – ответил я. – Вы правы, я ни хрена незапомнил из того, что мне говорили при передаче дел. Или почти. И в лабиринтепомещений могу запутаться.

– Прошу вас, сюда…

Большой зал – не церемонный Георгиевский, где все в золоте ипрочих атрибутах пышности прошлых веков, здесь все строго, чинно, настраиваетна работу.

В большом рабочем кабинете стол длинной подковой с сильновытянутыми дужками, это, по сути, один стол, мое кресло на вершине подковы,остальные расставлены через равные промежутки. Еще мой предшественник велелустановить у каждого на рабочем месте по ноутбуку с дисплеем максимальногоразмера, вот они выстроились, как солдаты нанотехнического века, непривычные втаком архаическом здании, толстые провода тут же уходят в столешницу, этиноутбуки с места не сдвинуть, да и служат только экранами, да и вообще я неуверен, что министры умеют ими пользоваться, но хотя бы можно не передаватьлистки по рядам, как в сельском клубе.