Люди не останавливались, хотя некоторые все же побросаливзятые было продукты. Кто-то рассмеялся. Люди вливались в туман, и никто изнас, оставшихся, больше их не видел. Через распахнутые двери в супермаркетпроникал слабый едкий запах. На выходе началась толчея. Кто-то кого-то толкнул,кто-то кого-то ударил.

Нортон с каким-то отрешенным выражением лица пошел к двери.От тяжести у меня заболели плечи: Билли — парень довольно крупный. Стефф вшутку иногда называла его молодым теленком. Я пересадил его на другую руку,чтобы остановить Нортона.

— Не стоит пока, — посоветовал я.

— Что? — Спросил он, обернувшись.

— Лучше подождем.

— Чего подождем?

— Не знаю, — сказал я.

— Не думаешь ли ты… Начал было он, но тут кто-топронзительно закричал в тумане.

Нортон замолчал. Пробка у входа из магазина чутьрассосалась, потом люди бросились назад. Гомон возбужденных голосов, крики —все смолкло. Лица людей у дверей вдруг стали бледными и какими-то плоскими,словно двухмерными.

Крик с улицы не прекращался, соревнуясь с пожарной сиреной.Неужели в человеческих легких может хватить воздуха на такой долгийпронзительный крик?

— О, господи, — пробормотал Нортон, взъерошив волосы обеимируками.

Неожиданно крик оборвался, словно его отрезало. Один мужчинавышел на улицу. Наверное, он хотел помочь этой женщине. Какое-то мгновение егобыло видно через стекло и туман, словно сквозь пленку высохшего молока настакане, а потом что-то двинулось к нему, какая-то серая тень на фоне белизны.Мне показалось, что он не вошел, а с раскинутыми от неожиданности руками былбуквально вдернут в туман.

Несколько секунд в зале супермаркета царило молчание.Внезапно целое созвездие лун вспыхнуло снаружи: включились фонари наавтостоянке, питание к которым, видимо, подводилось подземными кабелями.

— Не ходите туда! — Завопила миссис Кармоди своим каркающимголосом. — Там — смерть!

Желающих спорить с ней не оказалось.

Снаружи донесся еще один крик, приглушенный расстоянием, иБилли вздрогнул, прижимаясь ко мне.

— Дэвид, что происходит? — Спросил Олли Викс, оставив своеместо у кассы. На его гладком круглом лице застыли крупные капли пота. — Чтоэто?

— Если бы я знал, черт побери! — не сдержался я.

Олли выглядел очень испуганным. Жил он один в симпатичноммаленьком домике на берегу озера Хайлэнд, любил заходить в бар у Приятной Горы.На мизинце левой руки Олли носил кольцо с сапфиром.

— Ничего не понимаю, — выдохнул он.

— Я тоже. Билли, у меня руки отрываются… Придется поставитьтебя на пол. Я буду держать тебя за руку, о'кей?

— Мама… — прошептал он.

— С ней все в порядке, — сказал я. Надо же было что-тосказать.

Мимо нас прошел старик, хозяин комиссионного магазина, чторядом с «Рестораном Джона», как всегда, в свитере с названием колледжа, которыйон носил круглый год.

— Это одно из тех ядовитых облаков… Заводы в Рамфорде иСаут-Парке… Химикалии… — буркнул он и двинулся дальше по проходу мимо лекарстви туалетной бумаги.

— Надо смываться отсюда, Дэвид, — нервно сказал Нортон,впрочем, без всякого убеждения в голосе. — Что ты думаешь, если…

Тут нас тряхнуло. Ногами я почувствовал странный тяжелыйудар, словно здание неожиданно упало с высоты фута в три. Музыкальным звономотозвались бутылки, падая с полок на плиточный пол. От одной из секцийвитринного стекла оторвался стеклянный клин, и я заметил, как прогнулись икое-где расщепились деревянные рамы, удерживающие стекла.

Вой пожарной сирены внезапно оборвался. Люди настороженномолчали в наступившей тишине, словно ждали чего-то, чего-то худшего.

— Эй, люди! — крикнул Нортон. — Слушайте все!

Люди стали оборачиваться. Нортон поднял руку с раскрытойладонью над головой, словно политический деятель, произносящий слова присяги.

— Выходить на улицу сейчас опасно!

— Почему? — выкрикнула какая-то женщина. — У меня дома дети.Мне нужно к ним.

— Там, на улице, — смерть! — вылезла в проход миссисКармоди. Она встала рядом с уложенными у окна двадцатипятифунтовыми мешками судобрениями. Ее лицо показалось мне припухшим, словно его раздули изнутри.

Какой-то подросток толкнул ее, и она, удивленно хрюкнув,осела на мешки.

— Заткнись, ты, карга старая! Несешь всякую чушь собачью!

— Прошу вас! — продолжал Нортон. — Если мы немного подождем,туман развеется и мы увидим…

Ответом послужил шквал противоречивых возгласов.

— Мистер Нортон прав, — поддержал я, стараясь перекричатьшум. — Давайте наберемся терпения.

— Я думаю, это было землетрясение, — сказал мягким голосоммужчина в очках. В одной руке у него были сверток пирожков с мясом и пакет сбулочками, другой он держал за руку маленькую девочку, может быть, на годмоложе Билли. — Честное слово, землетрясение.

С какого-то стеллажа, видимо откинутая на самый край ударом,землетрясением или чем бы это там ни было, упала запоздавшая банка, громко инеожиданно загремев на полу. Билли расплакался.

— Я хочу домой! Я хочу к ма-а-аме!

— Будь добр, заткни ему пасть, — рявкнул Бад Браун. Глазаего быстро, но бесцельно метались из стороны в сторону.

— А в зубы не хочешь? — осведомился я.

— Дэйв, ну пожалуйста… Лучше от этого не будет… — проговорилНортон, думая о чем-то другом.

— Очень жаль, — сказала женщина, кричавшая про детей. — Мнеочень жаль, но я не могу здесь оставаться. Мне надо домой, к детям.

И она медленно обвела нас всех взглядом. Блондинка спривлекательным лицом.

— Ванда должна смотреть за маленьким Виктором, понимаете?Ванде всего восемь, и она иногда забывает… Забывает, что ей положено смотретьза ним, знаете?.. А маленький Виктор… Он любит включать конфорки на плите; тамзагораются такие маленькие красные лампочки… Ему нравятся лампочки… А иногда онвыдергивает вилки из розеток… А Ванда… Ей надоедает смотреть за ним… Ей всеговосемь… — Женщина замолчала и вновь посмотрела на нас. Должно быть, мы казалисьей шеренгой безжалостных глаз, не людей, а одних только глаз. — Неужели никтоне поможет мне? — вдруг закричала она. Губы ее задрожали. — Неужели… Неужелиникто не проводит женщину до дома?