— Привет, Дейв, — ответил он после продолжительного неловкогомолчания, показавшегося еще более гнетущим без треска бензопилы. Он помолчалеще, потом буркнул: — Это чертово дерево. Извини. Ты был прав…

Он издал какой-то странный звук. Губы его шевельнулись,словно у беззубого старика, пережевывающего даты прошлого. Секунду мнеказалось, что он вот-вот заплачет беспомощно, как ребенок в песочнице, но онкое-как справился с собой, пожал плечами и отвернулся, будто бы поглядеть наотпиленные мною куски ствола.

— Послушай, Дэйв, может быть, ты одолжишь мне машину сгонятьв город. Я хочу купить хлеба, каких-нибудь закусок и пива. Много пива.

— Мы с Билли тоже собирались в город, — сказал я. — Еслихочешь, поедешь с нами. Только тебе придется помочь оттащить с дороги то, чтоосталось от дерева.

— С удовольствием.

Он ухватился за один конец ствола, но не смог дажеприподнять его, и почти всю работу пришлось делать мне. В конце концов намудалось скинуть сосну в заросли внизу. Нортон пыхтел и никак не мог отдышаться,щеки его стали совсем пунцовыми. А перед этим он еще столько раз дергал стартерсвоей пилы, что я начал немного беспокоиться, не случилось бы у него что-нибудьс сердцем.

Из дома вышла Стефф, и на секунду на ее лице застылоудивление, когда она увидела, с кем я иду. Нортон улыбнулся, ползая взглядом поее плотно обтягивающей грудь кофточке. Все-таки он не сильно изменился.

— Привет, Брент, — сказала она настороженно, и из-под ееруки тут же высунул голову Билли.

— Привет, Стеффани. Привет, Билли.

— Он поедет в город с нами.

— Наверное, на это уйдет какое-то время. Может быть, вампридется заехать в магазин в Норуэйе.

— Почему?

— Ну если в Бриджтоне нет электричества…

— Мама сказала, что все кассовые аппараты работают наэлектричестве, — пояснил Билли.

— Что ж, справедливо.

— Ты еще не потерял список?

Я похлопал себя по карману, и Стефф перевела взгляд наНортона.

— Мне было очень жаль, когда я узнала про вашу жену. Намвсем было очень жаль…

— Спасибо, — сказал он. — Спасибо вам.

Затем наступил еще один период неловкого молчания, котороенарушил Билли.

— Мы уже можем ехать, папа? — Он успел переодеться в новыеджинсы и кеды.

— Да, пожалуй. Ты готов, Брент?

— Если можно, одно пиво на дорожку, и я готов.

Стефф чуть нахмурилась. Она никогда не одобряла мужчин, которыеводят машину, зажав между ног банку с пивом. Я едва заметно кивнул ей, и она,пожав плечами, принесла Нортону банку. Я не хотел сейчас спорить с ним.

— Благодарю, — сказал он Стеффи, даже не благодаря на самомделе, а только пробормотав это слово, словно разговаривал с официанткой вресторане. Потом повернулся ко мне. — Вперед, Макдуф!

— Минутку, — сказал я, направляясь в гостиную.

Нортон двинулся за мной, начал охать по поводу березы, но втот момент меня не интересовали ни его впечатления, ни стоимость нового стекла.Я посмоторел в сторону озера через окно, выходящее на террасу. Ветер немногоокреп, и, пока я пилил деревья, стало теплее градусов на пять. Я думал, чтостранный туман наверняка разойдется, но этого не произошло. Более того, он сталближе, добравшись до середины озера.

— Я тоже его заметил, — изрек Нортон с важным видом. — Надодумать, это какая-нибудь температурная инверсия.

Мне это не нравилось. Никогда в жизни я не видел ничегоподобного. Меня беспокоила удивительно прямая линия фронта наступающего тумана,потому что в природе не бывает таких линий: прямые грани — это изобретениечеловека. К тому же настораживала его ослепительная белизна, непрерывная и безвлажного блеска. До тумана теперь оставалось всего полмили, и контраст междуним и голубизной неба и озера стал еще более поразительным.

— Поехали, пап! — Билли потянул меня за штанину.

Мы все вернулись на кухню, и по пути Нортон еще раз окинулвзглядом дерево, вломившееся в нашу гостиную.

— Жалко, что это не яблоня, а? — сострил Билли. — Это моямама сказала. Здорово, да?

— Твоя мама просто прелесть, Билли, — сказал Нортон,взъерошив ему волосы машинальным жестом, и его взгляд снова вернулся к кофточкеСтефф. Нет, определенно он не тот человек, который мог бы мне понравиться.

— Слушай, а почему бы тебе не поехать с нами, Стефф? —спросил я. Сам не знаю почему, я вдруг не захотел ее оставлять.

— Нет, я, пожалуй, останусь и займусь сорняками в саду, —ответила она. Взгляд ее скользнул к Нортону, потом снова перешел на меня. —Сегодня утром, похоже, я здесь единственная машина, которой не требуетсяэлектричество.

Нортон рассмеялся, слишком громко и неискренне. Я понял, чтоона хочет сказать, но на всякий случай попробовал еще раз.

— Ты точно не поедешь?

— Точно, — ответила она твердо. — И потом, немногоупражнений мне не повредит.

— Ладно, только на солнце долго не сиди.

— Я надену соломенную шляпу. К приезду наделаю вамсандвичей.

— Отлично.

Она подставила щеку для поцелуя.

— Осторожнее там… На Канзас-Роуд тоже могут быть поваленныедеревья.

— Буду осторожен.

— И ты тоже, — сказала она Билли и поцеловала его в щеку.

— Хорошо, мама, — он вылетел на улицу, с грохотом захлопнувдверь.

Мы с Нортоном вышли за ним.

— Может, нам отправиться к тебе и перепилить это дерево, чтоупало на твою машину? — спросил я, неожиданно для себя начав придумыватьпричину, чтобы отложить поездку в город.

— Не хочу даже смотреть на него до тех пор, пока не перекушуи не приму еще банку-другую, — сказал Нортон. — Что случилось, то ужеслучилось, Дэйв.

Мы забрались все втроем на переднее сиденье «Скаута», и язадним ходом выехал из гаража. Под колесами захрустели сорванные бурей ветки.Стефф стояла на бетонной дорожке, ведущей к грядкам в западном конце нашегоучастка. В одной руке она держала садовые ножницы, в другой тяпку. На головуона надела старую мятую панаму, и лицо ее было в тени. Я дал два короткихгудка, она помахала в ответ рукой, в которой держала ножницы, и мы выехали надорогу.