— Подожди, — я взял его за плечо и впихнул вкомнату. — Что такое?

Он молчал.

— Уже в курсе? — прозревая, спросил я.

— Нас очень мало, Антон, — Костя посмотрел мнев глаза. — Когда кто-то уходит, мы сразу чувствуем.

— Так. Разувайся, пошли на кухню. Поговоримсерьезно.

Костя не спорил. А я лихорадочно соображал,что же делать.

Пять лет назад, когда я стал Иным, и мироткрыл свою сумеречную сторону, меня ждало множество удивительных открытий. Ното, что прямо надо мной живет семья вампиров, оказалось одним из самыхшокирующих.

Помню, будто это было вчера. Я возвращался сзанятий — самых обычных, заставлявших вспоминать недавний институт.

Три пары, лектор, жара, от которой липли ктелу белые халаты — мы арендовали аудиторию у мединститута. Я шел домой ибаловался на ходу, то уходил в сумрак — ненадолго, навыков еще не хватало, тоначинал зондировать прохожих. И уже у подъезда наткнулся на соседей.

Очень милые люди. Я как-то хотел одолжить уних дрель, а отец Кости, Геннадий, строитель по специальности, просто пришел комне и играючи помог справиться с бетонными стенами, наглядно показав, чтоинтеллигенту без пролетариата не выжить…

И вдруг я увидел, что они вовсе не люди.

Это было страшно. Коричнево-серая аура,давящая тяжесть… Я застыл, с ужасом глядя на них. Полина, мать Кости, слегкаизменилась в лице, мальчишка замер и отвернулся. А глава семейства подошел комне, с каждым шагом уходя в сумрак — той грациозной походкой, что умеют лишьвампиры, живущие и мертвые одновременно.

Для них сумрак — нормальная среда обитания.

— Здравствуй, Антон, — сказал он.

Мир вокруг был серым и мертвым. Я и сам незаметил, как нырнул в сумрак вслед за ним.

— Так и знал, что однажды ты перейдешь барьер,— сказал он. — Все в порядке.

Я отступил на шаг — и лицо Геннадия дрогнуло.

— Все нормально, — сказал он. Распахнулрубашку — и я увидел регистрационную печать, голубой оттиск на серой коже. — Мывсе зарегистрированы. Полина! Костя!

Его жена тоже перешла в сумрак, расстегнулаблузку.

Пацан не двигался, потребовался суровый взглядотца, чтобы и он предъявил печать.

— Я должен проверить, — прошептал я.

Мои пассы были неумелыми, я дважды сбивался иначинал сначала. Геннадий терпеливо ждал. Наконец печать дала отклик.Постоянная регистрация, нарушений режима не обнаружено…

— Все в порядке? — спросил Геннадий. — Мыможем идти?

— Я…

— Да ничего. Мы знали, что однажды ты станешьИным.

— Идите, — сказал я. Не по уставу, но мнесейчас было не до правил.

— Да… — перед тем, как выйти из сумрака,Геннадий на миг задержался. — Я был в твоем доме… Антон, я возвращаю тебеприглашение заходить…

Все было правильно.

Они ушли, а я сел на скамейку, рядом сгреющейся бабулей.

Закурил, пытаясь разобраться в мыслях.Бабулька поглядела на меня, и изрекла:

— Хорошие люди, правда, Аркашенька?

Она все время путала мое имя. Жить ейоставалось от силы два-три месяца, сейчас я это видел ясно.

— Не совсем… — сказал я. Скурил три сигареты,потом поплелся домой. У порога постоял, глядя, как гаснет серая дорожка«вампирьей тропы» у порога. Как раз сегодня меня научили ее видеть…

До вечера я промаялся. Листал конспекты, длячего приходилось уходить в сумрак. Для обычного мира эти общие тетрадидевственно пусты. Хотелось позвонить, куратору группы или самому шефу — я былна его персональной ответственности. Но я чувствовал, что должен принятьрешение сам.

Когда совсем стемнело, я не выдержал.

Поднялся на этаж выше, позвонил. Открыл Костя,вздрогнул. В реальности он, как и вся его семья, казался совершенно обычным,

— Позови старших, — попросил я.

— Зачем? — буркнул он.

— Хочу вас пригласить на чай.

Геннадий возник за спиной сына, возникниоткуда, он был куда способнее чем я, свежеиспеченный адепт Света.

— Ты уверен, Антон? — с сомнением спросил он.— Этого вовсе не требуется. Все нормально.

— Уверен.

Он помолчал. Пожал плечами:

— Мы зайдем завтра. Если пригласишь. Негорячись.

К полуночи я был безумно рад, что ониотказались. К трем часам ночи попытался уснуть, успокоенный, зная, что хода вмой дом для них нет и не будет.

К утру, так и не сомкнув глаз, я стоял у окнаи смотрел на город. Вампиров мало. Очень мало.

В радиусе двух-трех километров ни одногобольше.

Каково это — быть отверженным? Быть наказаннымне за преступление, а за потенциальную возможность его совершить? А каковобудет им жить… ну, пусть не жить — тут требуется иное слово… — рядом со своимнадзирателем?

Возвращаясь с занятий, я купил к чаю тортик.

А вот теперь Костя, хороший умный парень,студент физфака МГУ, имевший несчастье родиться живым мертвецом, сидел рядом сомной и возил ложкой в сахарнице, будто не решаясь зачерпнуть.

С чего бы такая стеснительность…

Вначале он вообще забегал чуть ли ни каждыйдень. Я был его прямой противоположностью, я был на светлой стороне. Но явпускал его в дом, со мной можно было не таиться. Можно было просто поболтать,а можно было нырнуть в сумрак и похвастаться появившимися возможностями.«Антон, а у меня получилось трансформироваться!», «А у меня клыки стали расти,р-р-р!»

И самое странное, что все это было нормально.

Я хохотал, глядя на попытки вампиренкапревратиться в летучую мышь — это задача для высшего вампира, которым он неявляется, и даст Свет — никогда не станет.

Только иногда одергивал: «Костя… вот этого тыникогда не должен делать. Понимаешь?» И это тоже было нормально.

— Костя, я выполнял свою работу.

— Зря.