Как увидишь раз-другой темный смерчик надчеловеком, в чей адрес ты ругнулся — сразу начинаешь придерживать язык.

Сова смотрела на меня. Ждала.

А вокруг бесились птицы.

Стайка воробьев, усевшись на дереве подальше,заходилась в чириканье.

Вороны были посмелее.

Уселись на соседском балконе, на ближнихдеревьях. И каркали не переставая, временами спрыгивая с веток и кружа у окна.Инстинкты подсказывали им все грядущие неприятности от такого неожиданногососеда.

Но сова не реагировала. Плевала она и наворобьев, и на ворон.

Если бы могла, конечно.

— Кто же ты такая? — открывая окно,безжалостно отдирая заклеенные рамы, пробормотал я. Удружил шеф с напарником… снапарницей…

Одним взмахом крыльев сова внесла себя вкомнату, уселась на шифоньер, прикрыла глаза. Будто век тут жила. Может,замерзла по дороге? Да нет, она же полярная…

Я принялся закрывать окно, размышляя, чтотеперь делать.

Как с ней общаться, чем кормить, и как,скажите на милость, это пернатое создание может мне помочь?

— Тебя зовут Ольга? — спросил я, закончив сокном. Из щелей все равно дуло, но это оставим на потом. — Эй, птица!

Сова приоткрыла один глаз. Меня онаигнорировала почти так же, как суетливых воробьев.

С каждым мигом я чувствовал себя все нелепее.

Во-первых — сам напарник, с которым невозможнообщаться. Во-вторых — она ведь женщина!

Хоть и сова.

Может, брюки одеть? Стою в одних мятых трусах,небритый, заспанный…

Чувствуя себя последним идиотом, я подхватилодежду и выскочил из комнаты. Моя фраза, брошенная сове напоследок: «Извините,я на минутку», была достойным завершающим штрихом к портрету.

Если эта птичка и впрямь то, что я думаю, то ясоздал о себе не лучшее впечатление.

Больше всего хотелось принять душ, но такуютрату времени я себе позволить не мог. Ограничился бритьем и засовываниемгудящей головы под кран с холодной водой. На полочке, среди шампуней идезодорантов, нашелся и одеколон, которым я обычно не пользуюсь.

— Ольга? — выглядывая в коридор позвал я.

Сова нашлась на кухне, на холодильнике.

Сидела мертво, чучелом, поставленным радизабавы. Почти как у шефа в стеллаже.

— Ты жива? — спросил я.

На меня мрачно посмотрел янтарно-желтый глаз.

— Хорошо, — я развел руками. — Давай начнемсначала? Я понимаю, что произвел не лучшее впечатление. И скажу честно — у меняэто хроническое.

Сова внимала.

— Я не знаю, кто ты, — оседлав табуретку, яуселся перед холодильником. — Да ты и не можешь рассказать. Но вот сампредставлюсь. Меня зовут Антон. Пять лет назад обнаружилось, что я — Иной.

Звук, который издала сова, больше всегопоходил на сдавленный смешок.

— Да, — согласился я. — Всего пять лет назад.Так уж сложилось. У меня был очень высокий барьер отторжения. Я не хотел видетьсумеречный мир. И не видел. Пока на меня не наткнулся шеф.

Кажется, сове стало интересно.

— Он вел практическое занятие. Инструктировалоперативников — как выявлять скрытых Иных. Наткнулся на меня… — я усмехнулся, вспоминая.— Пробил мой барьер, конечно же. А дальше все просто… прошел адаптационныйкурс, стал работать в аналитическом отделе. И… без особых изменений в жизни.Стал Иным, но словно и не заметил этого. Шеф хмурился, но молчал. Работу яделал хорошо… в остальное он вмешиваться не в праве. Но неделю назад в городепоявился вампир-маньяк. Вот мне и было поручено его обезвредить. Якобы потому,что все оперативники заняты. На самом деле, чтобы я понюхал пороху. Может быть,это и правильно. Но ведь за неделю погибло еще трое людей. Профессионал взял быту парочку за сутки…

Мне очень хотелось знать, что думает по этомуповоду Ольга.

Но сова не издала ни звука.

— Вот что важнее, для сохранения баланса? —все же спросил я. — Повышение моей оперативной квалификации, или жизни трех нив чем не повинных людей?

Сова молчала.

— Обычными способами я вампиров непочувствовал, — продолжил я. — Пришлось вводить себя в резонанс. Человеческуюкровь пить не стал. Обошлись свиной. И все эти препараты… да ты, конечно, ихзнаешь…

Заговорив о препаратах, я встал, открылшкафчик над плитой, достал стеклянную банку с плотно притертой пробкой.

Комковатого бурого порошка осталось чуть-чуть,на донышке, сдавать в хозчасть не имело смысла.

Я высыпал порошок в раковину и смыл — по кухнепошел пряный, дурманящий аромат. Банку я сполоснул и кинул в мусорное ведро.

— Я ведь чуть не сорвался, — заметил я. —Самым натуральным образом. Вчера утром, когда возвращался с охоты… попалась вподъезде девчонка-соседка. Я даже здороваться не рискнул — клыки ужепрорезались. И этой ночью, когда почувствовал Зов, нацеленный на паренька… едване присоединился к вампирам.

Сова смотрела мне в глаза.

— Думаешь, потому меня шеф и назначил?

Чучело. Комок перьев, набитый ватой.

— Чтобы посмотрел их глазами?

В прихожей раздался звонок. Я вздохнул, развелруками — что уж тут поделаешь, сама виновата, любой собеседник лучше такойскучной птицы. Включив по пути свет, подошел к двери, открыл.

На пороге стоял вампир.

— Заходи, — сказал я. — Заходи, Костя.

Он помялся у двери, но все же зашел. Пригладилволосы — я заметил, что ладони у него потные, и глаза бегают.

Косте всего семнадцать. Вампир он с рождения,обычный, нормальный городской вампир. Очень неприятная ситуация —родители-вампиры, у ребенка в такой ситуации шансов вырасти человеком почти неостается.

— Я диски занес, — буркнул Костя. — Вот.

Я взял стопочку компактов, даже не удивившись,что их так много. Обычно парня приходилось пару недель теребить, чтобы вернулдиски — он чертовски рассеян.

— Все послушал? — спросил я. — Переписал?

— Угу… я пошел…