"И еще одно", – сказал я.

"Да?" – спросила она, готовясь нежно поцеловать меня, –сама вежливость, само внимание.

"Когда все-таки меня выпишут отсюда?"

Видимо, настал момент принять решение.

"Вероятно, завтра после твоей встречи с консилиумомпсихиатров? – предположила она. – Встреча назначена на четыречаса".

Все уже организовано, подумал я, но воздержался откомментариев.

"Ладно. В таком случае что, если нам – Нэшу, мне иГоблину – поужинать в "Гранд-Люминьер" после консилиума?"

"Превосходная идея, – оживилась тетушка. – Тыменя очень порадовал. Ты даже сам не знаешь как. Видел бы ты этот ресторан!Хотя завтра ты обязательно его увидишь! Мне не терпится рассказать Нэшу".

Последовал град поцелуев, и тетушка ушла, оставив после себялегкий шлейф чудесных духов, которыми когда-то пользовалась и Линелль.

Я посмотрел на Гоблина. Он, видимо, даже не собиралсяпокидать свой угол, где так уютно устроился. На нем был мой счастливый галстукот Версаче. Гоблин явно в нем щеголял. Я включил компьютер.

"Ты не разговаривал со мной после той ночи, –произнес я вслух, набирая слова на клавиатуре. – Что с тобой такое? В чемдело? Я всем рассказал о твоем поступке. Я отдал тебе должное".

Гоблин исчез, хотя еще секунду назад был очень хорошо виден.Я перепугался. Тут клавиши начали двигаться.

"Мне нравится быть злым", – появилось наэкране.

Я опешил.

"Это плохо. – Я опять произносил каждое слововслух. – Человек, который причинил мне боль, был злым. Ты видел, как онплохо поступил?"

"Не используй только простые слова, – затрещали спулеметной скоростью клавиши. – Я говорил тебе, что знаю все слова, которыеты когда-либо печатал на клавиатуре. Я слушаю. Я учусь. Я научился многому. Азлость мою вызвало то, как он обошелся с тобой".

"Я знаю, что ты разозлился из-за меня, – ответил,я, продолжая говорить и печатать. – Наверняка ты слышал, как я об этом всемрассказывал".

"Разве ты не понимаешь, что с тобою здесьпроисходит? – спросил он, печатая с устрашающей скоростью. – Онипытаются забрать тебя у меня. Они пытаются разделить нас, хотя мы с тобою –Квинн-Гоблин. Они ничего не понимают".

"Не важно, что они думают, – спокойно ответиля. – Я люблю тебя. Я тебе предан. Им нас не разлучить. Это невозможно. Нотебе нельзя сердиться. Нельзя быть вспыльчивым. Если ты будешь гневаться игорячиться, я не смогу тебя любить".

"Если только это не гнев на твоих врагов, –возразил он. – Если причина гнева в них – тогда это хорошо, да?"

Прежде он никогда так не формулировал свои мысли. Это былкрошечный и в то же время очень важный поворот в его мышлении.

"Да, – ответил я. – Я хочу, чтобы ты защищалменя. Защищай Блэквуд-Мэнор. Защищай всех тех, кого я люблю".

"Ты вызываешь у меня смех".

"Почему?" – с воинственной наивностьюпоинтересовался я.

Компьютер полетел с моих коленей на пол. Не успел яподняться из кресла, как Гоблин оказался рядом, вновь став видимым. Онпоцеловал меня в губы, потом отстранился не более чем на фут и крепко обнял.

Губы его зашевелились, и впервые я услышал его истинныйголос – монотонный и тихий.

"Теперь ты меня боишься", – медленно произнесон, вяло шевеля губами.

"Так тебе именно это нужно?" – спросил я, придя вужас. Даже во время драки с незнакомцем я не испытывал такого страха.

"Ты хочешь, чтобы я тебя боялся? – спросиля. – Я не могу одновременно любить тебя и бояться. Если я буду тебябояться, то вскоре возненавижу. Ты чувствовал, как я ненавижу того незнакомца?Так вот – сделай вывод".

Он снова приблизился, чтобы поцеловать меня, и япочувствовал его губы на своих так же явственно, как чувствовал поцелуи Жасмин.Он опустил руку и полез под ночную рубашку у меня между ног.

"Нет, не здесь, – сказал я. – Наберисьтерпения".

Он снова заговорил со мной. Он на самом деле произносилслова.

"Но когда ты это чувствуешь, я тоже это чувствую ихочу".

Ощутив его интимное пожатие, я сдался. Сдался очень быстро,впрочем, все было кончено через несколько секунд. Я откинулся в кресле и закрылглаза По телу пробежала приятная дрожь. Настала пора тишины. Она длилась минутпять или больше. Гоблин по-прежнему был рядом. Он стоял на коленях передо мной,но я не мог взглянуть на него.

"Кто был тот незнакомец? – спросил я и открылглаза – Я много раз тебя спрашивал. Кто он такой?"

"Не знаю", – жутким бесстрастным голосомпрозвучал ответ.

"Где сейчас незнакомец?" – спросил я.

"Не знаю, – вновь ответил он. – Если бы знал,я бы его нашел и как следует ему врезал. Я не знаю всего. – Он по-прежнемуговорил тихо и бесстрастно. – Однако я знаю гораздо больше, чем тыдумаешь".

Я промолчал. Я был слишком напуган. Я попытался пробудить всебе чувство любви, но вовсе не потому, что желал любить его, а потому чтопочувствовал, что вот-вот сойду с ума. К утру следующего дня я мог быпревратиться в буйно помешанного.

"Я хочу, чтобы сейчас ты ушел, – сказал я, глядяему в глаза. – Я хочу, чтобы ты ушел и дал мне возможность подумать,понятно?"

"Ты думаешь, что можешь мною командовать? –послышался монотонный голос, губы двигались, слегка запаздывая. – Так вот,ты не можешь мною командовать, – продолжил он. – Но ради любви яоставлю тебя в одиночестве. Остерегайся того, что здесь могут с тобоюсделать".

"Не пугай меня больше", – сказал я.

"Я не хочу тебя пугать, – произнес все тот жеголос. – Но ты должен понять, что они хотят тебя изменить. Они хотятсделать так, чтобы ты больше не мог ни видеть, ни слышать меня".

"Это сделать невозможно, – прошептал я. –Ступай же. Я должен побыть один. Тебе разве не хочется иногда побытьодному?"

Без ответа.

"Куда ты уходишь, когда не со мной?" –поинтересовался я.

Без ответа.