"Поверь мне, есть только одно объяснение, –продолжал убеждать я. – Этот человек представляет реальную угрозу! –И тут я признался, что сжег книги незнакомца и это спровоцировало его навторжение в мой дом. – Он какой-то чудак, готов поручиться. Стоит тольковзглянуть на его прическу и на прекрасно сшитый черный костюм. В то же время онсилен как бык. И все же Гоблин его жутко испугал. Этот тип так и не понял,откуда на него сыплются удары, откуда летит стекло".

Я замолчал, вспомнив, что все это уже рассказывал ей вмашине, по дороге в больницу. Причем не раз. Но почему она только сейчасприслушалась к моим словам – неужели сыграло роль утверждение доктора Уинна,что я не мог сам себе нанести эти раны? Тетушка была глубоко встревожена. Мнехотелось быть сильным ради нее, а не валяться тут на больничной койке, каккакой-то слабак. Я взял в руки пульт управления и нажал несколько кнопок, чтобыпринять сидячее положение в кровати.

Перед уходом ко мне заглянул доктор Уинн.

"Томография отличная, – повторил он. – Вближайшие несколько дней мы проведем еще ряд исследований. Все, что вам нужно,Квинн, это придерживаться постельного режима Утром я вас навещу".

"Доктор, я очень злоупотреблю вашим терпением, еслизадам один вопрос?" – спросил я.

"Вовсе нет, спрашивайте".

"Сюда к вам в исследовательское отделение приняли однуподающую надежды студентку, прошедшую доврачебную подготовку. Мы с ней дружили.Она погибла в дорожной катастрофе. Я подумал, что, быть может, вы еезнали".

Его спокойное лицо исказила гримаса боли.

"Вы говорите о Линелль Спрингер?"

Я кивнул.

"Так вы тот самый юноша, которого она учила, о которомстолько рассказывала? – спросил он. – Ну конечно! Тарквиний Блэквуд –ее радость и гордость. Она любила вас как родного".

Я почувствовал комок в горле и чуть не разрыдался, ибо никакне ожидал услышать подобное.

"Это правда, что после аварии она ни на секунду непришла в сознание? – спросил я. – Что так и не поняла, как сильнопострадала?"

"Правда, – ответил он как-то очень робко, сбольшим почтением. – Она пролежала здесь две недели. Приходили ее дочери.Проигрывали ей записи любимой музыки и стихов. Но она была где-то слишкомдалеко, а раны оказались чересчур серьезными. Мы сделали все, что могли, но онанас покинула".

Его слова доставили мне огромное облегчение. Мне показалось,будто какая-то ключевая глава моей жизни наконец дописана и теперь навсегдаостанется со мной в своей целостности, без единой недосказанной детали. А еще уменя возникла уверенность, что этот человек не станет мне лгать – никогда, нипо одному поводу.

Тетушка Куин осыпала меня поцелуями и сообщила, что Клемтолько что вернулся с ее чемоданом и теперь она может пойти и переодеться.

В палату вошел отец Кевинин Мэйфейр и сел рядом со мной.Гоблин, не покидавший своего поста за спинкой кровати, посматривал насвященника с подозрением.

"Так что вы хотите от меня услышать? – спросил я уотца Кевинина. – Вам, вероятно, уже известно все, что я рассказал другим.Наверняка вам сказали и то, что Гоблин меня спас Вы ведь знаете Гоблина. Каждоевоскресенье он приходит со мной на мессу".

"Не стоит так бояться меня, Квинн, – священникговорил чуть тверже и громче, чем доктор Уинн. – Я не враг. И я здесь недля того, чтобы предать вас суду испанской инквизиции. Ваша служанка, Рамона,видела, как по воздуху летали осколки. Если бы я это увидел, то, возможно,никогда впредь не усомнился бы во всемогуществе Спасителя. Возможно, это делорук самого дьявола".

"В ванной не было никакого дьявола, – отрезаля. – Там был лишь обозленный тщеславный человек – высокий и красивый. Онпрошел мимо охраны и дернул меня прямо из постели. А потом Гоблин, мойГоблин... – Я взглянул на своего приятеля и увидел, что он обеспокоенноразглядывает отца Кевинина. – Мой Гоблин разбил стекло, чтобы отогнать отменя злодея, и принялся швырять в него осколки. Но тот не видел Гоблина, как невидите вы. Этот человек никак не мог понять, что происходит. Поверьте, Гоблинне от дьявола. Должен же быть какой-то промежуточный тип духовной субстанции,которая не относится ни к дьяволу, ни к ангелу. Обязательно".

"Возможно, вы правы", – к моему удивлению,согласился отец Кевинин.

Он на секунду задумчиво отвел взгляд, а потом сновапосмотрел на меня. Я нашел, что он безумно красив. И дело было не только всочетании ярко-рыжих волос и зеленых глаз, а в тонких чертах лица, выразительномвзгляде, мягком голосе.

"Года два назад, а то и меньше, – сказалон, – я бы вам ни за что не поверил. Но теперь... Со времени переезда наюг я так много узнал о привидениях и семейных проклятиях, что стал менеекатегоричен в своих суждениях и даже изменил свой нрав. – Онпомолчал. – Но вот что я вам скажу порождение ли это дьявола или нашеговоспаленного мозга, являются ли они призраками или бестелесными существаминепонятного происхождения, духи все равно не приносят нам никакого добра. Вэтом я уверен".

Гоблин начал проявлять признаки волнения и с холоднойненавистью уставился на отца Кевинина.

"Нет, Гоблин, – предостерег я, – ничего непредпринимай".

Я огляделся вокруг, внезапно встревожившись. Над раковинойвисело зеркало. Что, если он разобьет его вдребезги? Теперь он знал, чтоспособен и на такое!

Гоблин учится!

А Гоблин смотрел на меня с какой-то странной улыбкой, словноговоря: "Тебе не кажется, что я лучше знаю, как поступить?"

"Послушайте, он здесь, – сказал я отцуКевинину. – Вы его не видите, но он сейчас стоит за спинкой кровати. И онсчитает это грубостью, если в его присутствии о нем отзываются как о каком-тозле. Никакое он не зло. Каким образом он оказался настолько ко мне привязан, яне знаю. Вероятно, он просто витал над землей, выискивая того, кто мог бы егоувидеть, а тут подвернулся я, ребенок, обладавший этим даром. Так возникло нашемаленькое братство, его и мое. Я не знаю, как оно было на самом деле. Носегодня он меня спас. Он спас меня, проявив недюжинную силу. Это он разбил стекло,не я, и мне не хотелось бы, чтобы он хотя бы на секунду счел менянеблагодарным".

Отец Кевинин, изучавший меня пытливым взглядом во время всейречи, теперь кивнул.