"Давайте договоримся так: если захотите поговорить сомной – позвоните, я оставил свой номер телефона вашей тетушке, а в больнице ябываю ежедневно, совершаю обход. Скоро я окончательно стану штатнымсвященником. Вы не представляете, какими исследованиями мне иногда приходитсязаниматься по просьбе доктора Роуан. Позже я еще загляну к вам".

"Так что она просит вас исследовать?" –заинтригованный, не удержался я от вопроса, чувствуя, что постепенноуспокаиваюсь и что мне нравится с ним беседовать. Он оказался совершенно не темтипичным священником, каким я его представлял.

"Клиническую смерть, – ответил он, – вот чтоя исследую. Это когда у людей констатируют смерть, и они видят яркий свет,проходя через туннель, и приветствуют существо, состоящее из света, а потом ихвозвращают к жизни, и они нам рассказывают о пережитом".

"Да, знаю. Я читаю все, что можно найти по этомувопросу. И верю, что именно так все и происходит. Так оно и есть на самомделе".

"Таким людям часто не верят, – продолжалсвященник. – Я здесь для того, чтобы верить, однако никогда не задаюнаводящих вопросов и не высказываю предположений".

"Я понял. Вам приходилось разговаривать с теми, ктопережил подобное?"

"Приходилось, – ответил он. – Разумеется, ятакже совершаю другие обряды: исповедую больных, причащаю".

"А мне вы... поверили?"

"Я верю вам, верю, что вы говорили правду, –подтвердил он. – Не хотите ли теперь причаститься? Никаких особых усилийот вас это не потребует".

"Я не болен, – ответил я. – А что до моихплотских грехов, то я пока не готов в них признаться. Не готов к исповеди. И немогу принять причастие. Секс все еще для меня внове".

"Да, – сказал священник с едва заметной усталойулыбкой, – в вашем возрасте это довольно трудно. – Он пожал плечами,а потом вдруг, весело улыбнувшись, добавил: – Когда мне было столько лет,сколько вам, все это казалось мне адом, да и теперь я частенько так думаю.Священники, знаете ли, тоже исповедуются. Другим священникам. Все не такпросто".

"Вы мне нравитесь. Понимаю, это не имеет, наверное,большого значения."

"О нет, имеет, – возразил он. – Но мне поравозвращаться в церковь. В приходе еще много дел, да и позже нужно будетзаглянуть в университет. Увидимся ближе к вечеру".

Он поднялся.

У меня вдруг мелькнула в голове одна мысль.

"Отец, – обратился я к нему, – а что, если вывсе-таки увидите призрака, несущего зло, призрака, сулящего вам беду, такогопризрака, который жаждет черной мести? Как вы тогда поступите? Перекреститесь ипрочтете молитву? Это единственное ваше оружие?"

Он долго смотрел на меня, прежде чем ответить.

"Не разговаривайте с ним, – наконец сказалон. – Не обращайте на него внимания, вообще не глядите в его сторону.Помните, без вашей помощи он не сможет сильно навредить. Вполне возможно, чтобез вас он вообще ни на что не способен. Возьмем, к примеру, призрака отцаГамлета. Представьте, что Гамлет не пошел на встречу и не разговаривал с ним.Представьте, что он не дал призраку возможности рассказать историю убийства,которая принесла гибель всем подряд – и виновным, и невинным Подумайте об этом.Что, если бы Гамлет отказался поговорить с призраком?"

Я кивнул.

Отец ушел из палаты, а я лежал, погрузившись в полудрему, ирадовался, что теперь на стуле возле кровати сидит Гоблин и держит меня заруку.

Вновь вспомнился грозный незнакомец, вторгшийся в дом.

"Кто был тот мерзавец, Гоблин? – спросил я. –Как он прошел в мою комнату?"

Не получив ответа, я повернулся, чтобы взглянуть на него, иувидел то же самое мрачное выражение, которое заметил еще раньше, на кладбище,когда хоронил останки Ревекки.

"Неужели ты не можешь поговорить со мной,Гоблин? – удивился я. – Послушай, я попрошу, чтобы завтра мнепринесли карандаши и бумагу – знаешь, такой большой альбом длярисования, – и мы сможем писать друг другу".

Гоблин покачал головой. Мне показалось, что он вроде быпрезрительно усмехнулся. Нет, он действительно усмехнулся. После чего напустилна себя холодный, рассерженный вид.

"Компьютер, Квинн, пусть принесуткомпьютер", – прозвучало у меня в голове.

"Конечно, – ответил я. – И как мне самому непришло в голову? Я закажу лэптоп, объясню, что мне нужен именно портативныйкомпьютер".

С каждой секундой мне все больше хотелось спать. Он сиделрядом, мой защитник, а потом снова заговорил со мной с помощью телепатии.

"Гнев делает меня сильным, Квинн".

"Гнев – это плохо", – пробормотал я, уплываякуда-то.

А потом вдруг вздрогнул и проснулся, напомнив самому себе,что здесь мне ничто не угрожает. Вошла тетушка Куин. Я услышал, как онажалуется сиделке, что я все время сонный и приходится меня будить.

Жасмин прошептала мне на ухо:

"Послушай меня, маленький хозяин, на ближайшие двенедели все номера в Особняке заказаны. Мне нужно вернуться домой, и Мамушке –тоже. Другого выхода нет. Но мисс Куин устроилась здесь надолго. А снаружидежурит охрана. Так что по этому поводу можешь не волноваться. Я вернусь, кактолько смогу".

"Поцелуй меня", – пробормотал я, сновапогружаясь в сон.

Но было ли это сном? Мы снова сидели с Ревеккой на лужайке вбольших плетеных креслах, косые лучи солнца падали на циннии, высаженныеПапашкой вдоль этой стороны дома.

"Ну, разумеется, мне бы хотелось пожить как люди,сделав вид, что прошлого не было, – отрывисто говорила Ревекка. –Хотелось, чтобы он женился на мне и сделал меня хозяйкой своего дома, чтобылюбил детей, которых я родила бы ему. Тебя самого всегда любили, ты не знаешь,каково это – жить без любви, ничего не иметь, просто-таки ничегошеньки, а ты сосвоей Жасмин даже не поостерегся. Вдруг от этого союза родится ребенок – тычто, будешь его любить? Будешь любить выродка, которого сделал с этой цветнойстервой!"

Я попытался проснуться. Нужно будет спросить у Жасмин.Правда ли, что она может забеременеть? Но тут мне показалось, что наша с нейблизость произошла во сне, и я испугался, что она накинется на меня, если язаговорю об этом. А еще я понял, что она никак не предохранялась, да и я тоже,так что, вполне возможно, ребенок будет, и от этой мысли я чувствовал себяпочти счастливым.