— Спроси, а мне он может что-нибудь объяснить и подсказать?— попросил Дима.

На этот раз диалог оказался совсем коротким. Старикпрошамкал всего несколько слов и зевнул во весь свой беззубый рот. Фазильхмыкнул и посмотрел на Диму.

— Перевожу дословно, хотя опять ни бельмеса не понял. Тебеон вроде как уже все сказал. Ты должен верить своим ушам, своим глазам и своемусердцу. Да, еще он желает вам спокойной ночи и торопит, напоминает о буране.

— Ну, и где же буран? — спросила Соня, когда они вышли изкорпуса. — Небо чистое, звезды. Господи, какие огромные, яркие.

— Вниз посмотрите, видите, как метет.

Над сугробами вдоль расчищенной дороги вздымались прозрачныесизые волны поземки. В лунном свете снежный покров дышал, часто, взволнованно,закручивались маленькие быстрые вихри, возникали причудливые подвижные фигуры,принимали форму то змеи, то птицы, то человека, они как будто поднимались избездны, вставали на пути, оживали на несколько мгновений и опадали, рассыпалисьснежной пылью.

Соня стояла, задрав голову.

— Подземные лабиринты, страшные развалины, мрак. Адскаябездна внизу. А сверху небо, такое глубокое, прекрасное, если долго смотреть,страх исчезает, оно как будто накрывает тебя своим крылом.

— Хватит бормотать, пора ехать, — сердито проворчал Фазиль.

До ангара пришлось бежать, согнувшись. Охранник спал, долгоне отпирал ворота. Наконец зона осталась позади. Джип несся к городу, слегкаподрагивал от порывов ветра.

— Фазиль, сколько лет Дассаму? — спросила Соня.

— Откуда я знаю? У нас многие старики сами не знают своеговозраста. В степных становищах больниц нет, загсов тем более. Раньше ребенка,рожденного в степи, вообще не регистрировали, считалось, плохая примета. Потомзадним числом кое-как оформляли документы.

— Он совсем не говорит по русски? — спросил Дима.

— Если бы говорил, наверное, мне бы не пришлось мучиться,переводить.

— Ты с ним давно знаком?

— Ну, как сказать? Я видел его на зоне. Сегодня первый разон пришел в каптерку, мы с ним чай пили. Шамбалы в принципе все друг с другом знакомы,нас осталось на свете меньше пяти тысяч. И у нас принято, если старик о чем-топросил, надо исполнить. Вот, слушайте. Хзэ в нашей мифологии очень сильныйдемон, по иерархии он вроде министра иностранных дел. Ну, то есть земных дел. Ичтобы выполнять свою работу, ему надо иногда воплощаться.

— Что значит воплощаться? — спросила Соня.

— То и значит, становиться человеком, из плоти и крови, житьсреди людей, устраивать всякие пакости.

— Он выглядит как обычный человек?

— Конечно, ему по должности положено выглядеть совсемобычно, не вызывать подозрений.

— Но все-таки есть какие-то признаки, по которым его можнораспознать?

Фазиль тихо засмеялся.

— Соня, вы образованная женщина, биолог, а спрашиваете менятак, будто поверили, что Хзэ в самом деле существует. Это мифология. Дассампопросил, чтобы я рассказал вам сказку, я рассказываю. Выполняю стариковскийкаприз. Понятно, для вас это ерунда полная.

— Фазиль, а ты сам веришь, что Хзэ существует? — спросилДима.

— Я другое дело, я вырос на этих сказках, у нас в степи всепропитано ими. Так вот, Хзэ имеет три признака. Он живет очень долго, летпятьсот и даже больше. У него нет пупка. В центре живота, где у всех людейпупок, у него гладкое место. Еще он не отбрасывает тени.

— Почему? — спросила Соня.

— Потому что он сам тень. Мрак.

— Мрак из плоти и крови?

— Вот, вы опять! Соня, это мифология, тут не бывает научныхобъяснений, тут образы, метафоры. Мрак — это не просто темнота, это зло. Когдав человеке совсем не остается света, то есть ничего доброго, он перестаетотбрасывать тень. Но для человека это в принципе невозможно. Он не можетвместить столько зла, помирает сразу. Поэтому людей без тени нет, как иживотных, и растений. На земле без тени живет только Хзэ. Сонорх используетего, потом уничтожает, присылает следующего.

— Сонорх, хозяин времени, который питается страданием? —спросил Дима.

— Да. Надо же, запомнил, — усмехнулся Фазиль. — Хзэ тожепитается страданием. Сонорх — самый главный демон. Там вообще, во мраке, ртовмного, и все ненасытные.

— Жрецы сонорхи, которые оставили эти развалины, ониотбрасывали тени? — спросил Дима.

— Конечно. Они хоть и служили злу, но все-таки были людьми.С пупками, с тенью.

— Фазиль, а есть добрая сила, которая противостоит злу? —спросила Соня.

— Соня, ну вы даете! Такие вопросы странные. Если бы не былодоброй силы, вообще ничего бы не было. Зло даже травинку не способно сотворить,не то что человека.

— А как же тогда Хзэ, воплощенный, из плоти и крови?

— У Хзэ другой состав крови, плоть другая. Он не живой, ондурная копия жизни, глумление над жизнью, или болезнь. Елки, как бы вам лучшеобъяснить? По шамбальски рак — хзэ. Вот, он вроде раковой опухоли.

— Вроде раковой опухоли, — тихо повторила Соня.

Дима сидел с ней рядом и вдруг почувствовал, как она сильнонапряглась. Он взял ее за руку, пальцы были ледяные. Даже Фазиль заметил, чтоголос у нее изменился, удивленно взглянул через зеркало заднего вида.

— Соня, вы что, испугались?

— Нет. Не знаю. Просто устала.

Мюнхен, 1922

Храп князя, вначале вполне безобидный, постепенно нарастал,приобретал разные звуковые оттенки, походил то на рев автомобильного мотора, тона рык гигантского хищника. Иногда возникали короткие передышки, князьворочался, бормотал, тихо поскуливал. Федор надеялся уснуть, но князь как-будтонарочно ждал, когда его сосед задремлет, чтобы с новой силой наполнить тесноепространство купе ревом и рыком.

Федор выходил курить в коридор, возвращался, ложился, опятьвставал и выходил.

«Какой тяжелый, оглушительный человек, — жаловался он своемуотражению в темном стекле, — ни минуты покоя нет, даже когда спит. Я совсемодурел от этого соседства».

Мысли путались, глаза слипались, он пробовал сосредоточитьсяна уютном, спокойном стуке колес, читал про себя стихи. Вспоминалось одно и тоже: «Мне не спится, нет огня; всюду мрак и сон докучный…»