Проехал мальчик на велосипеде, прошла старушка под чернымзонтом, кошка спрыгнула с подоконника, гуще полил дождь, пейзаж изменился, ипочему-то стало грустно, что вот такое сочетание линий, красок, бликов, капельна стекле никогда больше не повторится. Федор оторвал взгляд от окна,оглянулся. Через зал прямо к нему шагал князь.

— Что ж не разбудил меня, дорогой?

Веки его распухли, мешки под глазами стали темней и тяжелей,на мятых щеках чернела двухдневная щетина. Под пиджаком все та же лиловаясатиновая сорочка, но теперь появился галстук, синий, с зеленой искрой.

— Я стучал, вы не ответили, — сказал Федор.

Князь громко отодвинул стул, уселся, небрежно пролисталкнижку меню, отбросил в сторону.

— Слушай меня внимательно. Я буду знакомить тебя с докторомКрафтом, ты сиди и молчи.

— То есть как?

— А вот так. Молчи, будто ты глухонемой. Можешь улыбаться.Но ни слова, ни звука. Откроешь рот только по моей команде. Понял?

— Нет.

— Напрасно не понял. Это важно для тебя. Если хочешьвыполнить задание, ты должен мне полностью доверять и подчиняться.

Федору захотелось крикнуть князю что-нибудь грубое,оскорбительное, стукнуть кулаком по столу, встать и уйти. Но он сдержался ипослушно кивнул.

Девица в матроске принесла кружку пива, спросила князя, чтоон желает заказать. На своем ломаном немецком он попросил порцию белыхбаварских колбасок. Девица сказала, что колбасок нет, предложила свиные ножки,гуляш, суп. Но князь настаивал на колбасках, потребовал сию минуту отправитького-нибудь в мясную лавку.

Девица была терпелива, хорошо воспитана, однако скоро междуней и князем стал вибрировать воздух, голоса зазвучали громче, раздраженней,наконец она не выдержала, тихо, сквозь зубы, выругалась и удалилась.

Федор не вмешивался, дул на пивную пену, смотрел в окно. Ивдруг низкий мужской голос у него за спиной произнес:

— Колбаска не должна слышать, как часы бьют полдень. Развевы не знаете эту старую баварскую поговорку? Белые колбаски здесь принято естьтолько на завтрак. Мое почтение, господин Гурджиев.

Федор видел доктора Эрнста фон Крафта лишь на фотографиях.Самая поздняя — групповой снимок участников венского конгресса по мозговойхирургии 1913 года. По описанию Михаила Владимировича, Эрни был невысокий,полноватый лысеющий блондин с мягкими неправильными чертами. Серые, глубокопосаженные глаза, круглые щеки, нос большой, слегка курносый, под ним пушистыесветлые усы.

Перед отъездом Федор долго через лупу рассматривал лицоЭрни, но не надеялся узнать его при встрече. Однако узнал мгновенно, еще до того,как князь сказал:

— Добрый вечер, господин Крафт. Рад вас видеть. Это Теодор,мой ученик. Он, к сожалению, не говорит ни на одном из европейских языков.

Князь произнес это быстро, бойко, почти без акцента ипринялся гипнотизировать доктора многозначительным взглядом. Федор привстал,молча поклонился.

Эрни чем-то неуловимо напоминал Михаила Владимировича. Та жеприветливая улыбка, сухое тепло ладони, в меру крепкое рукопожатие, спокойный,доброжелательный взгляд. Внешне два доктора были совершенно не похожи. Эрниполный, круглолицый. Михаил Владимирович выше, худее, седой, но без лысины, иусов никогда не носил.

Князь вдруг стал болтать без умолку, тщательно выговаривалслова, почти не делал грамматических ошибок.

— Тут теплее, чем в Берлине, но идет дождь. Понятное дело,Бавария — это юг, Пруссия северней. Берлин красивый город, но Мюнхен красивее.

Доктор вежливо слушал, рассеянно листал меню, иногда быстровзглядывал на Федора.

— В этом отеле есть душ в каждом номере, хотя дом оченьстарый, семнадцатого века, — тарабанил князь, словно желал продемонстрироватьсвои успехи в изучении немецкого языка.

— Да, мне тоже нравится этот отель именно потому, что вкаждом номере отличный современный душ, — кивнул доктор, — я всегдаостанавливаюсь тут, когда приезжаю в Мюнхен.

Вернулась девица, поставила перед Федором тарелку сосвининой.

— Ну, фрейлейн, как насчет моих колбасок? — вкрадчивопоинтересовался князь.

— На кухне свежих белых колбасок нет, мясные лавки ужезакрыты, — быстро ответила девица.

Князь хотел сказать что-то, но доктор легонько тронул егоруку и обратился к девице:

— Моника, будьте любезны, приготовьте для этого господинаговяжью отбивную с кислой капустой, а мне, пожалуйста, чашку кофе. Я ужеотобедал.

— Хорошо, господин Крафт.

Она удалилась, спокойная и довольная. И странным образомисчезло напряжение, которое так старательно нагнетал князь. Федор принялся заеду. Доктор пожелал ему приятного аппетита и обратился к князю:

— Георгий, судя по тому, как вдохновенно вы рассуждаете опогоде и мучаете бедняжку Монику, ваше исследование еще не готово и вы явилисьс пустыми руками.

— Мои руки никогда не бывают пусты, — с пафосом заявилкнязь, — но исследование невозможно закончить быстро, дервиши владеютсакральным знанием, и, чтобы проникнуть в него, требуются многие годы.

— Перестаньте, Георгий, мы с вами это уже обсуждали. Меняинтересует вовсе не сакральный, а неврологический аспект, специфика патологий,связанных с так называемым верчением, с ритуальными танцами дервишей. От вастребуются всего лишь некоторые статистические данные, вы уверяли меня, чтозапросто раздобудете их.

— Эрни, статистика вам ничего не даст. Что такое цифры?Пустая абстракция. Вам нужно понять суть явлений, ощутить аромат древней тайны.Не торопите меня, всему свое время.

— Хорошо, Георгий, я не буду вас торопить, — легкосогласился доктор. — Скажите, вы все так же ставите свои замечательные балеты?

— Конечно, я ведь учитель танцев.

— Если я правильно понял, этот мальчик — один из вашихучеников? — доктор посмотрел на Федора и вдруг подмигнул ему.

Федор подмигнул в ответ, улыбнулся.

— Да. Он начинающий, — князь важно кивнул.

— Из какой он страны? На каком языке вы с ним общаетесь?

— Он родом из Италии, у него проблемы с речью. Сильноезаикание. Я пытаюсь вылечить его, сейчас в терапевтических целях Теодор долженмолчать, — князь потрепал Федора по щеке и под столом больно наступил ему наногу.