– Эх, фермы тут, эх, стада! – вдруг с непонятнымсмыслом вздохнул шофер Лопатов.

Марлен Михайлович быстро глянул на мясистую ряшку. Что имеетв виду? Провоцирует или тайком восхищается? – Да-а-а-а, – высказалсяМарлен Михайлович. Теперь уже шофер быстро на него посмотрел. С минуту ехалимолча.

– Нашего бы мужика сюда, – сказал Лопатов и теперьуже всем лицом повернулся к Марлену Михайловичу. – Благодатнаяпочвишка-то, а, товарищ Кузенков? Благодатная, эхма, почвица!

Восторгаться природными качествами Крыма в ИПИ невозбранялось. Марлену Михайловичу стало противно и муторно от того, что шофербоится его, а он шофера.

– Рядность, Лопатов, рядность, – сухо указал он надорогу и отвернулся.

«Вот так не пройдет и года после „воссоединения“, и крымчанебудут бояться друг друга, как мы с Лопатовым. Лучников думает, что у русских отКрыма прибавится храбрости. Дудки, у всех только трусости достанет…»

Бросить все, сбежать, выступить по Ти-Ви, объявить войнуСОСу, открыть глаза дуракам, обратиться к Западу…»

– Вот она, Ак-Мечеть! – Лопатов начал спуск кпобережью Азовского залива.

С высоты фриуэя уже видна была Арабатская Стрелка,любопытное явление природы, песчаная коса шириной в полтора-два километра идлиной больше сотни. С восточной стороны на всю длину косы тянулись дивныепляжи из красного ракушечника, там гуляли чистые волны Азовского залива. Сзападной же стороны стоял тухлый неподвижный и мелководный Сиваш, сокровищеКрыма, драгоценный резервуар нефти, природного газа, бездна всевозможных другихматериалов. Соответственно все и было организовано: с западной стороны вдольвсей косы и в глубине Сиваша стояли буровые вышки, перегонные, очистительные,обогатительные заводы, резервуары и эстакады – джунгли индустрии. По серединекосы пролегало шестирядное шоссе со всеми причиндалами: телефонами через каждыйкилометр, автоматическими бензоколонками, автоматами с кофе, сигаретами, колой,чаем, жвачкой, конфетами, хотдогами, богатые бары, выдержанные в так называемом«пограничном стиле». Далее по восточному берегу косы, то есть просто-напросто вполутора километрах от индустриальных джунглей, шли пляжи, причалы катеров ияхт, городки и поселки трудящихся и промышленников, ультрасовременные поселенияс максимальными удобствами и обильными, хотя далеко и не изысканного вкуса,развлечениями. Основными центрами на Стрелке были города Ак-Мечеть, Большой Беми Третий Казенный Участок, куда, собственно говоря, и направлялся сейчасавтомобиль Кузенкова, ибо там располагалось правление «Арабат-ойл-Ком-пани»,центры профсоюзов и обществ. На северном хвостике косы был еще в духе ДикогоЗапада поселочек, под названием Малый Бем и Копейка. О нем ходили толки повсему Острову, говорили, что там можно либо сдохнуть со скуки, либо испытатьсамые невероятные приключения; там среди грузовых причалов и трубопроводовимелось десятка два борделей на любой вкус, словом, мини-Гонконг.

Перед приездом на Третий Казенный Участок, уже тогда, когдана горизонте появилась разноцветная кучка его небоскребов с рефлектирующимистеклами, Марлен Михайлович подумал, что хорошо бы ему здесь остаться одному,избавиться бы от шофера Лопатова. В каком он чине? Наверняка не ниже майора. Онеще раз глянул на него сбоку. Эдакое лицо! Да ведь это же Нерон! В самом деле,более развращенного трудящегося не сыщешь.

Уже в гостинице «Литейный-Сплендид» Марлен Михайловичнапрямую сделал шоферу предложение:

– Послушайте, Лопатов, я буду здесь три дня без всякихпереездов. Почему бы вам не махнуть в Малый Бем и Копейку? Говорят, там такое! Другаявозможность вряд ли представится.

Глаза Лопатова зажглись вдруг диким огнем: он, видно, не быллишен воображения.

– А… вы… товарищ Кузенков… как… тут… – забормотал он.

– Лопатов, – тонко усмехнулся МарленМихайлович. – Надо же понимать, все ж мы люди…

– Вот именно! – воскликнул Феофан Лопатов и весьдаже засветился. – Вот именно, как это все доходчиво – мы все люди и всехочем чего послаще. И этот крупнейший работник, таинственный генконсультант, скоторого приказано глаз не спускать, тоже явный «все мы люди» и тоже хотит виндустриальной зоне гужеваться без помех. Конечно, немедленно в душумногоопытного Лопатова вкралось сомнение: обнаружат товарищи в Малом Беме иКопейке – конец карьере, отстранят от руля, придется влачить остаток жизни народине. И в то же время… Лопатов с тоской оглядывал пустынный уютный холл«Литейной-Сплендид» с мягким пружинящим полом, светильниками, скучающим в глубинехолла барменом… глянул в стеклянную стену, где тускловато поблескивали зимниеволны Азовского залива и снова засосало – «все мы люди». Да гори все огнем –жизнь проходит, и в итоге будет мучительно горько и обидно за бесцельнопрожитые годы, да вот как закачусь на три дня к блядям в Малый Бем и Копейку, вцарство кайфа!… – пусть потом хоть из партии вычистят, все равно я за три дня стамошними девчонками да гомиками такое увижу, чего вы, дорогие товарищи, даже вмассовом масштабе за всю жизнь не поймаете… До удивления быстро пролетелисейчас перед Лопатовым унылые годы на шоферско-сыскной службе. Скоро и самОстров Окей полетит в тартарары, и все пролетит, ничего не увидишь, и вспомнитьбудет нечего.

Все эти чувства вдруг чрезвычайно ясно отразились на мясистомлице Лопатова, а Марлен Михайлович, все тут же понял, лишний раз поразился, какизменились за последние годы «наши люди». Через минуту Лопатова уже не было: напосольской машине рванул к международным блядям в Малый Бем и Копейку.

Марлен Михайлович, освобожденно вздохнув, стал располагатьсяв чудесном двухкомнатном номере, окнами, конечно, на чистое море. Внизупустынные вылизанные улочки Третьего Казенного Участка шли к пляжу. Ветерсгибал верхушки пирамидальных можжевеловых кустов, тянущихся вдоль зеркальныхвитрин. Изредка проезжал автомобиль или проходил какой-нибудь молодой парень вярком анораке из пластика. Марлен Михайлович испытал вдруг чувство уюта,спокойствия, полную оторванность от проклятых проблем и нелепых инструкций.Проживу здесь три дня в полном одиночестве, не буду никому звонить, ни с кемвстречаться, ну а отчет составлю за милую душу – что нам даст этот отчет, неотдалит катастрофы ни на миг, и ни на миг ее не приблизит. Просижу три дня утелевизора, буду переходить с канала на канал за Ти-Ви-Мигом, следить заперипетиями избирательной кампании. Гулять, читать газеты, смотреть телевизор…На три дня выйду из игры и постараюсь определиться, куда идти мне, с кем и зачто. В конце командировки из какого-нибудь бара позвоню в Москву и скажу Вере,чтобы она позвонила мне от своей сестры. Быть может, не засекут. Вера всепоймет, попрошу ее выйти на «Видное лицо» и еще раз попытаться удержать их откатастрофических решений.