– Очень польщен, что вы знаете мое имя. – Boстоковловко открыл шампанское. – Слышите, как завывает норд-ост? Начинаетсяураган. В такие вечера весьма приятно разыгрывать в уютном отеле партиюполитического покера.

Шампанское после виски показалось Марлену Михайловичусеребрящейся фортепианной пьеской после аккордов оркестра.

– Учтите, господин Востоков, – сказал МарленМихайлович, разваливаясь в кресле. – В соседнем номере помещаетсятренированный майор Лопатов.

На экране Ти-Ви-Мига вдруг появился «рыбий жир ленинградскихречных фонарей». Кровавые полосы угасающего заката за зыбкой иглойПетропавловки. Ухмыляющиеся лица трех мальчишек в шинелях с поднятымиворотниками и в черных шарфах, обмотанных вокруг шеи.

– Соседний номер пуст, – любезно сказалВостоков. – Майор Лопатов в сей момент нежится в кабинете массажа«Бангкок», что в Малом Беме и Копейке, с вашего разрешения.

– Внимание, – услышал Марлен Михайлович голоскомментатора. – Репортаж из колыбели пролетарской революции. –Появился и сам комментатор. Тренчкот с поднятым воротником, федора с опущеннымиполями.

– Съемка сделана спонтанно, без разрешения властей,просим прощения за дефекты изображения, – он повернулся к тремюношам. – Милостидари-и-дарыни, перед вами Игорь, Слава и Валера, все троеназывают себя «новые правые».

Один из юношей вытащил из-за пазухи листок школьной бумагии, кашлянув, стал читать: «От имени Комитета „Новые Правые КрестовскогоОстрова“ мы обращаемся к русскому правительству на Острове Крым, кглавнокомандующему Вооруженными Силами Юга России генералу Павловичу, а также кначальнику ОСВАГа генералу Арифметикову с просьбой немедленно взять под стражуредактора просоветской газеты „Русский Курьер“ Андрея Лучникова. Советскаямолодежь и ее авангард „Новые Правые Крестовского Острова“ считают АндреяЛучникова ренегатом и предателем нашей борьбы…»

Далее на экране началось какое-то непонятное движение,замелькали неясные пятна. Комментатор Ти-Ви-Мига бойко объяснил, что интервьюсорвалось из-за вмешательства народной дружины, но «новым правым» удалосьскрыться на мотоцикле.

– Ага! – восторженно вскричалИгнатьев-Игнатьев. – Слышали? Под стражу Лучникова! Вот воля советскоймолодежи!

– Так ведь они же «правые», – сказал, от душивеселясь, Марлен Михайлович, – а ведь вы же теперь «ультралевый»,

Игнатьев-Игнатьев.

– Да какая разница! – брызгая слюной, зашумелИгнатьев-Игнатьев. – Главное – Лучникова под стражу! Пока не поздно!Главный негодяй!

– Вот она, страсть! – сочувственно кивнул в егосторону Востоков. – Он обожает Андрея с детства. Недавно в ОСВАГ попалдневник господина Игнатьева-Игнатьева. Представьте себе, Марлен Михайлович,чуть ли не тысяча страниц страсти, ненависти, любви, ярости. Воображает себяженщиной Лучникова.

– Фальшивка! – вскричал Игнатьев-Игнатьев. –Дневник – фальшивка!

Глаза его явно замаслились, он явно испытывал сейчассладостное страдание, какое бывает у юнцов, когда в их присутствии говорят опредмете их любви, пусть и неверном, пусть подлом, но страстно желанном.

– Дайте мне хоть немного выпить, Марлен Михайлович, –жалобно попросил Игнатьев-Игнатьев. – Налейте хоть капельку.

– Принесите из бара пару бутылок, – строго сказалему Востоков. – Запишите на счет ОСВАГа.

– Слушаюсь, – Игнатьев-Игнатьев выскочил изномера.

Востоков выключил телевизор. В наступившей тишинепослышалось завывание норд-оста, или, как его здесь называют, «боры». Лучпрожектора осветил изрытый волнами морской горизонт.

– Мне так давно хотелось поговорить с вами, МарленМихайлович, – сказал Востоков.

Марлен Михайлович засмеялся. Сердце его было полно молодойотваги. Ему казалось, что он видит вперед все ходы этих запутавшихся всобственных хитростях людей, видит нелепый смысл их игры, поскольку он, МарленМихайлович, знает главную и основополагающую причину всей неразберихи. Смолодой отвагой он полагал эту Основополагающую мерзостью и вздором.

Востоков вздохнул.

– Как все безобразно запуталось! Послушайте, МарленМихайлович, скажите мне откровенно, вы-то сами, одно из главных действующихлиц, понимаете, что происходит?

– Дело не в том, понимаю или нет, – сказал МарленМихайлович. – Я, благодаря своему воспитанию и образованию, в отличие отвас, товарищ белогвардеец, вижу Основополагающую…

В номере вновь появился Игнатьев-Игнатьев. На этот раз«коммуниста-нефтяника» привел, зажав нос и верхнюю губу а болевом приеме,профессор Коккинаки, он же полковник Сергеев.

– Собирался выстрелить нейропаралитическим патрономпрямо в вас, господа, – сказал Сергеев, отшвырнул Игнатьева-Игнатьева, селв кресло и вынул из атташе-кейса три бутылки «Сибирской водки».

– Отдайте мне мой дневник, господин Коккинаки, –хныкал Игнатьев-Игнатьев. – Верните грязную фальшивку.

Марлен Михайлович весело оглядел присутствующих.

– Братцы мои, да я вижу, вы здесь все свои. Сергеевулыбнулся.

– Нет-нет, не совсем так, но мы делимся некоторымиданными. Без такого обмена intellegence service невозможна. Не так ли, коллегаВостоков?

Востоков, на удивление Марлену Михайловичу, никакойискательности к Сергееву не высказал, а, напротив, как бы и не удостоилвниманием.

– Не можете ли вы закончить свою мысль, МарленМихайлович? Вы сказали, что знаете Основополагающую?…

– Вот именно, – Марлен Михайлович налил себе встакан немного виски, немного шампанского и долил до краев водкой. –Основополагающая крутит нас всех в своем водовороте, превращает нашу жизнь вабсурд, нашу работу в бессмысленную трату времени и денег. Всех нас, имарксистов и монархистов, и цээрушников и кагэбэшников, она закручивает вводовороты, она плывет, неумолимая, могучая, светящаяся акула!

Все замолчали. Возникла неловкая пауза.

– Впечатляюще, – неуверенно пробормотал Востоков.Новая пауза, неловкая тишина. Тихое бульканье – Игнатьев-Игнатьев деликатноглотал водочку.

– Есть предложение, – сказал господинКоккинаки. – Мы все здесь мужчины. – Он бросил взгляд на Игнатьева-Игнатьева. –Или почти все. Давайте напьемся сегодня под «бору»? Напьемся по-свински ипоедем к девкам в Малый Бем. Кстати, Лопатову в «Бангкоке» уже проломилибутылкой голову.

– Иногда это нужно, – сказал Востоков.