– Пятнадцать. Уже пятнадцать.

– Солидно.

– Вчера я как раз получила авторские экземплярыпоследней. Хотите взглянуть?

То, что Анна называет авторскими экземплярами: три стопки вплотной оберточной бумаге, стоящие друг на друге, странно, что я не заметил ихраньше. Верхняя стопка распакована, бумага не аккуратно разрезана, а разорвана,как будто Анне не терпелось взглянуть на готовый полиграфический продукт, вкотором воплотились все ее фантазии.

– «Ужин с убийцей», не слишком захватывающее название.Первоначально книга называлась совсем по-другому, но издатели предпочли именноего…

Ужин с убийцей. Ужин, конечно, приготовлен Кирстен, я будусидеть по левую руку от Анны, потому что справа расположится муж. А местоЛягушонка так и останется вакантным. Впрочем, неважно, как называется книга,написанная Анной Брейнсдофер-Пайпер. Важна ее обложка.

Украшенная фотографией Тинатин.

Нельзя сказать, что я поражен. Немного удивлен, немноговзволнован – да. Но не поражен. Да и фотография выглядит несколько ущербной,прошедшей через руки не одного дизайнера, не одного художника. Собственнофотографическим, документальным, можно назвать лишь изображение правой половинылица Тинатин, именно такой я помнил ее вчера и позавчера, именно такой будупомнить завтра и послезавтра, и много лет спустя. Прямые волосы, прямой нос,очки, вросшие в кожу. Губы прихотливо изогнуты, правая их часть. Левая…

Левая половина губ, как и левая половина лица, –затемненная, нереальная, почти не прочитываемая – о ней стоит сказать особо.Левая половина губ – стебель дикого шиповника, усеянный мелкими колючками, егоодинокий цветок так же мелок. И он не розовый, каким бывает в природе, –темно-красный. Там, где должна быть левая бровь, – целый клубок пауков, ихникак не меньше трех, я признаю в них пауков-сенокосцев; лапки насекомыхблестят от дождевых капель.

Капли учету не поддаются.

Все это соответствует моим первым, самым первымпредставлениям о Тинатин, бесплотным мечтам о ней, не хватает лишь пластиковогостаканчика. Но и его силуэт обнаруживается там, где должна быть щека, гдедолжна быть скула; матовые, сливающиеся с основным цветом обложки стенкипрожжены в нескольких местах. И за ними – чернота, пустота.

Ночь.

Мне становится не по себе.

Неизвестный мне художник (дизайнер) увидел в Тинатин то же,что увидел в ней я. И – что еще важнее – он увидел то, чего я увидеть не смог.Или не захотел. Но даже такая, с разрубленным надвое лицом, Тинатин желанна,она необходима мне, как воздух. И я влюблен в нее еще отчаяннее, чемкогда-либо.

Чтобы завладеть Тинатин полностью, я наконец-то спускаю срук Муки.

– Хотите, подарю вам эту книгу? – голос Анныдоносится до меня как сквозь вату. Войлок. Слой воды.

– Хочу.

– Наверное, нужно что-то написать…

– Да. Желательно. Хотелось бы получить автограф отзнаменитой писательницы.

Сочинительница crimi краснеет, как старшеклассница, которуюзастали за курением в школьном туалете.

– Признайтесь, вы только сегодня узнали о моемсуществовании.

– Нет. Я знаю об этом уже довольно продолжительноевремя. «Моя мать – писательница». Это было первым, о чем мне сообщилаЛягушонок.

– Правда?

– Да.

Анна раскрывает книгу и что-то пишет на первой странице. Азатем передает ее мне.

– Возьмите, Дэн. Мне очень приятно, что книга останетсяу вас. В память о нашем знакомстве…

– Эй, Анна! – Теперь, когда Тинатин окончательноутвердилась в моих руках, мне все нипочем. – Не знаю, как вы, а я несобираюсь становится воспоминанием…

Анна Брейнсдофер-Пайпер грустнеет, изменения в ее лице такнеуловимы и исполнены такой светлой печали, что сердце мое на секундуостанавливается.

– Знаете, Дэн… Однажды один человек уже говорил мнеэто. Давно, очень давно. Так давно, что я помню мельчайшие подробности, я дажепомню, что пальцы его были выпачканы цветочной пыльцой…

– И что же случилось с этим человеком потом?

– Холодно, – Анна неожиданно обнимает себя рукамиза плечи. – Вам не кажется, что похолодало?

В кабинете и правда становится прохладно. Все из-заполуоткрытого окна в сад. На окне нет ни занавесок, ни жалюзи, и сад лежитпередо мной, как на ладони. Несколько аккуратно постриженных кустов, несколькодекоративных деревьев с японскими бумажными фонариками на ветках, дорожка,выложенная хорошо отшлифованными каменными плитами, пара каменных драконов инебольшой прудик в обрамлении густой и высокой остролистой травы. Вода впрудике – черного цвета. Сад, несмотря на болезненную ухоженность, кажетсянесколько мрачноватым.

И оглушительно свежим, несмотря ни на что.

– Может быть, зажечь камин? – спрашиваю я у Анны.

– Вообще-то еще не сезон.

– А мы возьмем и зажжем.

– Позвать Кирстен? – сдается Анна. – Обычнокамины разжигает она.

– Мы не будем звать Кирстен. Я справлюсь сам.

Я справлюсь. Тем более что все необходимое для этого есть:небольшая аккуратная поленница (поленьев из пяти, на светлой сосновой древесинезастыли капли высохшей смолы) и длинные каминные спички на ней. Длинные толстыеспички, ресницам Лягушонка их не удержать. Я кладу книгу Анны рядом с собой ипринимаюсь возиться с камином.

– Эти животные… Это ваши трофеи, Анна? – Яперевожу взгляд на головы льва, зебры и антилопы.

Меня ждет банальный ответ. Самый банальный из всехвозможных:

– Нет. Я бы не смогла убить ни одно живое существо.

– Конечно. Убивать людей гораздо проще. Хотя бы и вкнигах.

– А вам нельзя класть палец в рот, Дэн. – Я всееще не могу привыкнуть к прозрачному смеху Анны. – Так ведь, кажется,говорится по-русски?

– Да.

– Мои книги не больше, чем условность, Дэн. Это простоигра. Игра воображения, игра с читателем, да назовите как угодно…

– У этой вашей книги… у нее очень любопытная обложка,Анна.

– Мне и самой она нравится.

– А кто эта девушка?

– В каком смысле? – настораживается Анна.

– Преступник или жертва?

Мне совершенно наплевать, кем на самом деле является Тинатин– преступником, жертвой, ловцом акул, ловцом снов, капканом, ловушкой,цветочной пыльцой на пальцах человека, именем которого я так беззастенчивовоспользовался; девушкой, снимающейся в рекламе не из-за денег, а только изсобственного удовольствия, а даже если бы за деньги – ничего предосудительногов этом нет. Мне совершенно наплевать, но так же совершенно необходимоподобраться к единственному важному для меня знанию: как Тинатин оказалась наобложке чертовой книги, да еще с двумя лицами, какое из них настоящее –неизвестно. То, что слева? Или то, что справа, в том самом месте, где должнабыть реклама очередного спонсора?