– Я поеду с тобой, как бойфренд и как леопард.

Я кивнула:

– Натэниел к тому времени вряд ли в человеческий видвернется.

– Ты знаешь, что Ричард взял на работе выходной?

Я кивнула:

– Договорился, что его заменят.

– Он тоже захочет поехать, как ты понимаешь.

– Наверное, – кивнула я.

– Он может быть твоим волком, – предложил Мика.

Кто-то прокашлялся – Римус оказался ближе к кровати, чем мнепомнилось.

– Извините, случайно все слышал.

– Мне все равно нужно с собой не меньше двухохранников, так что ты должен знать.

Он кивнул:

– Хорошо, Анита, но, как говорила мне Клодия, Ричард недаст тебе вызвать его зверя. Что пользы в его волке, если он не даст еговызвать?

Я кивнула:

– Верно, но он все равно захочет поехать.

– А если я возьму в качестве охранника одного изволков?

– Только без шума.

– Я сделаю так, что Ричард знать не будет, –сказал Римус. – Хотя он может все-таки передумать.

Я покачала головой:

– Если он не хотел перекидываться здесь, под землей, тотем более не станет посреди акушерского отделения больницы св. Иоанна.

– Должен сказать, что никто из нас не стал бы. Отличныйспособ, чтобы на тебя натравили полицию.

Я кивнула:

– Знаю, и изо всех сил постараюсь держаться, но ябоюсь, а визит обещается стрессовый.

– Тебе нужен лев. Этот новый не придет в человеческийвид к двум часам, – сказал Римус.

– Кто-то вроде бы говорил, что Джозеф сегодня приведетсвоих, чтобы я могла выбрать?

Мика кивнул.

– Ему нужно позвонить и узнать, когда он может здесьбыть, – сказала я. Заставила себя доесть круассан, а одной чашки кофе ужене было. Я отпила из второй и оперлась на спинку кровати. Сколько-то еды я всебя запихала, и могла теперь наслаждаться кофе, не портя его едой.

– Я сделаю.

Он вытащил откуда-то маленький сотовый телефон и отошел откровати, создавая нам подобие уединения. Подобие – поскольку он все равно всеслышал, но я была благодарна за жест.

Мика был одет в белую рубашку, накинутую на загорелое тело.Рукава туго застегнуты, но надета она была скорее как пиджак, а не как рубашка.Джинсы начинали свою жизнь черными, но сейчас скорее были серыми. Он свернулсяна кровати возле меня, босиком.

– Ты надел то, в чем не жалко перекинуться, –сказала я.

Он кивнул. Волосы он убрал в хвост, но несколько прядейпропустил, и они кое-как обрамляли его лицо. Выглядел он просто очаровательно,если не считать глаз – слишком серьезных.

– Ты думаешь, у меня снова будет… – я помахаларукой, подыскивая слово, – приступ?

Он улыбнулся, но до глаз улыбка не дошла:

– Скажем так, что я к этому готов.

Я стала пить кофе чуть быстрее, потому что он остывал.

– Я достаточно поела?

– Нет, – ответил он просто.

Я опустила голову:

– У меня живот сегодня будто в узел завязан.

– Или еще один круассан, или целый фрукт, или весь сыр.

Я допила кофе и потянулась за круассаном. Когда не хочешьесть, хлеб проще всего в себя затолкать. Я стала отщипывать кусочки.

– Жан-Клоду нужно сказать про больницу.

– Знаю.

– Я могу сказать.

Я посмотрела на него, сдвинув брови:

– Ты не доверяешь мне это сделать?

Он сел, поднял руки:

– Я сделаю все, чтобы облегчить тебе задачу, но ондолжен как можно скорее узнать, что ты собираешься у него увезти слугу-человека,подвластного зверя и как минимум двух-трех доноров крови.

Я бросила недоеденный круассан обратно на поднос:

– Если есть какой-нибудь другой способ это сделать,скажи, я так и поступлю.

– Я этого не говорил. Я сказал только, что Жан-Клод должензнать.

– Так пойди скажи ему, – буркнула я, чувствуяпервые струйки злости.

Обиженных глаз я не увидела – увидела осторожные. Онпопытался взять меня за руку, я отдернулась.

– Не надо меня за ручку держать, а то я совсемрасклеюсь.

Он убрал руку:

– Никто тебя не осудит, если ты расклеишься.

– Кроме меня.

Он вздохнул:

– И всегда тебе надо быть сильной…

– Надо, – кивнула я.

Он слез с кровати, встал рядом, глядя на меня. Мне нехотелось, чтобы он так стоял и меня разглядывал. Я хотела злиться, а это всегдабыло нелегко, когда он так славно выглядел. Черт, мне трудно было ссориться скем угодно из мужчин моей жизни: им стоило только раздеться, и они ужевыигрывали спор. Это правда, и это меня тоже злило.

– Злость – это роскошь, Анита.

Я завопила во всю глотку, низко и громко. Завопила так, чтоэхо пошло от стен. Вопила, пока не открылась дверь и не вбежали, толпясь,охранники.

– Вон отсюда, вон к чертовой матери! – заорала яна них.

Они массой черных рубашек обернулись к Римусу. Он их отослалдвижением руки, но двоих оставил при себе, так что снова у нас было четыреохранника. Наверное, его можно было понять.

– Скажи Жан-Клоду и пришли ко мне Реквиема.

Голос у меня прозвучал ниже, чуть более хрипло, чем обычно.

– Анита…

– Если будешь меня утешать, я сорвусь. – Япосмотрела на него. – Мика, пожалуйста, просто сделай, что я говорю.

– Жан-Клоду я скажу, но насчет Реквиема ты уверена?

– Уверена ли, что хочу кормить на нем ardeur?

Он кивнул.

– Нет. Я абсолютно уверена, что не хочу питаться отнего, но мы говорили с Жан-Клодом. Если я буду кормиться от Реквиема, и онснова окажется с замутненным умом, то я слишком опасна для кандидатов в pommede sang. Я должна напитаться от Реквиема до того, как встанет Огюстин. Потомучто если я действительно освободила Реквиема от ardeur'а, то тем же способом мысможем освободить Огюстина.

– Слишком много «если» и «быть может».

– Быть может, я смогу вылечить Реквиема, пока будупитаться. Похоже, я иногда могу лечить метафизическим сексом, с половым актомили без него. Маленькая вспышка Менг Дье не произведет на гостей хорошеговпечатления, а мы ее не скроем, если Реквием будет так серьезно ранен.