– Положи его в ящик столика, – сказала я.

Он кивнул:

– Чтобы не светился.

И я кивнула. В этот момент я созналась себе, почему давноуже не ношу креста. Нет, у меня лежит крест в наборе охоты на вампиров, но ношуя его редко. В постель, но… а, черт. Я все ждала, что крест начнет светиться,когда я что-нибудь делаю. Все ждала, что засветится от каких-нибудь вампирскихспособностей, унаследованных мною от Жан-Клода. И то, что осталось от моихнервов, не могло это выдержать.

Ричард потянулся через кровать, выдвинул ящик, аккуратноположил в него крест и задвинул обратно. Вернулся и снова оказался на коленяхпередо мной.

– Я столько времени и сил потратил, чтобы не пускатьтебя в свои мысли, в сердце, и теперь будто пустота у меня внутри. Я старалсяизо всех сил с тобой порвать – дурак я, дурак! Это как пытаться порвать ссобственной рукой. Жить без нее можно, но калекой.

– Ты чувствуешь Дамиана? – спросил Жан-Клод.

– Жан-Клод, я могу чувствовать вампира и с крестом нашее, для моей некромантии это безразлично.

– Сделай мне одолжение, – сказал он.

Я сделала ему одолжение – и покачала головой.

– Пусто, будто его и нет. – Страх я сумела загнатьвнутрь, но он трепетал у меня в животе, покалывал кончики пальцев. – Ужепоздно? Боже мой, только бы не было поздно!

А про себя я добавила: «Не делай так, что я его убила».

Глаза Жан-Клода стали источать голубизну, пока наконецзрачки и белки не потерялись в сверкающей, глубокой синеве его силы. Я сиделана кровати, в нескольких ярдах от него, сила его росла, заполняя глаза огнем, ая ничего не чувствовала. Уж хотя бы моя некромантия должна была его ощутить,если не вампирские метки. Случалось мне ослепнуть парапсихически, ослепнутьголовой от потрясения или болезни, но никогда в такой степени. Может быть, япотому не могла ощутить Дамиана, что никого вообще ощутить не могла.

Ричард рядом со мной поежился, соскользнул на пол.

– Ты этого не чувствуешь?

Глаза у него стали большими. Волоски на руках встали дыбом.

– Нет.

Он посмотрел на Мику и Натэниела, которые остались накровати, хотя отодвинулись, давая нам место.

– Я думаю, надо очистить им место для работы.

Мика поцеловал меня в щеку. Натэниел потерся щекой об меня,оставляя запаховую метку, и они оба отползли подальше. Жан-Клод подошел прямо ккровати, поднял руку над моим лицом. Я ощутила это – давление ауры, ноедва-едва, будто меня завернули в вату, и он не мог до меня дотронуться.

Он приложил руку мне к лицу, и от этого прикосновения дрожьпобежала по мне полосой.

– Ma petite!

Эти слова дыханием прошли по позвоночнику, будто он полоскойвылил на меня воду. Я снова вздрогнула, и это было чудесно, но… Я открыла глазаи посмотрела на него.

– Как много лет назад. Я всегда ощущала твой голос иприкосновение, но…

– Ты закрылась, ma petite, в башню, сложенную частичноиз моих меток. Ты использовала против меня мою же силу.

– Не нарочно.

Показался Ашер, и глаза его уже были полны голубого огня. Онпризвал силу, а я не ощутила ничего. Он подошел и встал рядом с Жан-Клодом.

– Более решительные меры, думаю.

Я посмотрела на него, на его атласный халат, темноеполированное золото, меркнувшее рядом с сиянием его волос.

– Что у тебя на уме? – спросила я.

Жан-Клод отступил, давая место Ашеру. Тот поднял руку,положил ее мне на лицо отражением жеста Жан-Клода. Они всегда умели вот такповторять движения друг друга, и вслед за этой мыслью на меня обрушилисьвоспоминания. Мне случалось делить воспоминания с Жан-Клодом, но никогда воттак. Не одно воспоминание, не два – сотни. Сотни образов затопили мозг,нахлынули ароматом кожи Ашера, разливом волос Белль вокруг нас, ласкающих нас,как второе тело. Женщина с медью волос, рассыпанных по подушке, и наши рты наее шее, руки ее выдираются из шарфов, привязывающих их к кровати. Блондинка,чьи груди мы вместе пометили, оставив двойняшки любовных укусов. Мужчина вдлинном напудренном парике, штаны спущены до колен, и оба мы у него меж бедер –не ради секса, но ради крови, и он этого хочет. Женщины, одежда их вбеспорядке, рыжие волосы всех оттенков от почти белокурого дотемно-каштанового, блондинки от белых до золотых, брюнетки оттемно-темно-каштанового до настоящего черного, кожа как зрелая пшеница, иличерный кофе, или дерево. Высокие, низенькие, худые, толстые, оголодавшие, теластруятся под нашими руками, по нам самим, и я будто испытала тысячи ночей оргийв один миг. Но в каждом воспоминании они двигались как отражения друг друга.Жан-Клод брал женщину или мужчину ради секса или крови или вместе того идругого, и знал, что его золотая тень поступает так же. Ашер повторял егодвижения, всегда готовый поймать наслаждение и усилить его. До этого момента яне понимала, что не любовниками они были друг для друга, а гораздо большим.Самыми близкими друг другу, единственными в жизни друг у друга.

Я утонула в этих воспоминаниях, утонула в аромате тысячилюбовниц, тысячи жертв, тысячи наслаждений полученных и потерянных. Я тонула, икак утопающий, потянулась за спасением.

Метафизически потянулась к кому-то, кому-нибудь.Воспоминания ударили в Ричарда, как бьет поток в валун. Они разбились об него,захлестнули его сверху, с боков. Я услышала его крик и ждала, что он сейчасоттолкнет меня, но он не оттолкнул, он позволил мне за него цепляться, сделатьего своей скалой в потоке ощущений и воспоминаний. Я ощутила его смятение,страх, отвращение и желание оттолкнуть все прочь, отказаться от этихвоспоминаний, от всех сразу. И пришла мысль: есть воспоминания и похуже.

Голос Жан-Клода:

– Non, ma petite, mon ami, хватит, хватит.

Манящий, тихий голос. Я лежала на кровати, он держал меня заруку и растирал мне руку, будто хотел согреть.

– Я здесь, – сказала я, но голос прозвучал гулко,как жесть.

Кровать резко затряслась – на нее рухнул Ричард. Он дышалнеровно, глаза его вылезали из орбит. Ричард схватил меня за другую руку. Онбыл испуган, потрясен, и я поняла, что он взял на себя часть моей реакции.Высосал, как метафизический яд.

Я облизала губы:

– Прости…

– Ты просила помощи, – сказал он сдавленно. –Я ее подал.

Обычно он отрезал себя от воспоминаний, идущих ко мне отЖан-Клода. Из всех случаев не отшатнуться он выбрал именно эти воспоминания.

– Я бы предпочел делиться другими воспоминаниями, ma petite,но когда ты сломала свои неприродные щиты, я не решился ограничивать твойдоступ ко мне. Я не решился снова закрыть метки.