Поймав последнюю тарелку, он сложил их стопкой, поклонился исказал громко и хвастливо:

— Я, Нганасан Седьмой, сильнейший из жонглёровТроетцарствия!.. Никто не сможет сравниться со мной в моём искусстве!

Ему хлопали, орали, но из толпы кто-то крикнул ревниво:

— Подумаешь, Нганасан!.. А вот в Вантите, говорят, естьжонглёр и получше...

Жонглёр покраснел от гнева, надулся, как боевой петух,заорал яростно:

— Ложь!.. Всё — ложь! Вот все эти монеты пусть заберёттот, кто сумеет повторить хотя бы половину того, что я сделал!

Мрак поморщился, это нечестно, здесь же нет жонглеров,сказал громко:

— Половину? Да я с закрытыми глазами сделаю то, чтотебе не сделать с открытыми.

Жонглёр онемел от изумления. Рот его распахнулся, лицоналилось кровью, стало багровым, как свёкла. Зрители затихли, смотрели синтересом. Кто-то начал протискиваться поближе, ожидая не то состязание, не тодраку.

Жонглёр с трудом выдавил из себя, задыхаясь от бешенства:

— Вот все эти деньги... твои! Если проделаешь хотьчто-то с закрытыми глазами, чего я не могу сделать с открытыми!

Мрак обратился к собравшимся:

— Все слышали?

— Все! — закричали в толпе. — А ну-ка,покажи, что умеешь.

Мрак кивнул жонглёру:

— Ну как? Не передумал? Признайся, что похвастал, итогда не быть тебе в дерьме. Да и монеты останутся...

— Приступай! — закричал жонглёр яростно.

Мрак усмехнулся, зачерпнул из-под ног горсть песка, закрылглаза и, запрокинув голову, сыпал песок, пока не заполнил глазные впадины.Постоял, стряхнул песок, открыл глаза и предложил фокуснику:

— Ну, давай, повтори с открытыми глазами.

В полном молчании он выгреб монеты из шапки, повернулся ипошёл, а шум и весёлые вопли догнали, когда он уже поворачивал за угол.

Дорога вывела к крепостной стене. Ворота на ночь закрыты, нобеспечная стража разбрелась по соседским бабам, а уличная стража сюда незаглядывает. Мрак подумал было распахнуть ворота во всю ширь, а завтра утромнаказать нерадивых стражей, но махнул рукой. Был бы враг близко, здесь быбдили. А на праздник Дня Соития ворота вообще будут распахнуты, десять тысячголоворезов войдут в город, спрятав ножи под одежду.

Он поднялся на стену, здесь тоже пусто. Над головой тёмноенебо с множеством звёзд, нестерпимо яркая луна светит неестественно ярко. Земляподелена этим странным светом на яркие клинья и на совершенно чёрные, где тень,похожие на провалы в бездну.

С востока показались крохотные волы. Мрак напряг зрение,волы двигались тяжело, широкие ремни охватывали их могучие груди. Они шли ишли, сразу по восемь в ряд, копыта с натугой били в землю, за первыми рядами вземлю упирались ещё и ещё могучие животные, далеко вдаль тянутся рога игорбатые спины, он всё не мог увидеть, что же они тащат, широкие ремни изтолстой кожи натянулись, как струны, дрожат. К любому притронься лезвием ножа —сразу хлопнет, как пастуший кнут, оборвётся, и наконец, под лунным светомвысветился вроде бы каменный блок.

Мрак прошел по крепостной стене в самый конец, чтобы ветершёл на него. Ноздри жадно раздувались, ловили и складывали запахи, лепили изних объемную красочную картину, даже цветную, что дивно в ночи, когда все кошкисеры, но сейчас он видел целую сотню волов, что волокут по земле, вспарывая её,как плугом, огромную каменную плиту. Массивную, широкую, а вот сейчас, когдалунный свет высветил бок, он рассмотрел на камне те самые фигурки древнихбогов, демонов и чудовищ, что видел тогда в горах, когда посещал драконник.

Нет, сказал себе трезво, не те самые. Немыслимо за эти дниприволочь плиту из такой дали. Она была где-то здесь. Кажется, он что-то о нейдаже слышал. Она была здесь, спрятанная или забытая на тысячи лет. Но воткто-то нашёл и сейчас что-то пытается с нею проделать.

В груди похолодело, он успел подумать, что давно уже так нетрусил при виде непонятного, необъяснимого. Не трусил даже при виде распахнутойпасти дракона, при виде разгневанных колдунов, почти спокойно смотрел на богов,а с одним даже дрался, но сейчас в груди похолодело, а вдоль рёбер словнопроползла ледяная змейка.

Теперь видно, что по обе стороны плиты идут люди в тёмныходеждах. Капюшоны надвинуты на лица. Жрецы, наверняка жрецы. Боги меняются, ножрецы одеваются одинаково, да и ритуалы у них одинаковые. И сейчас эту плитуволокут в некое священное место. Для жертвоприношений, что понятно. Плитыбывают разные, но вот для жертвоприношений почему-то у всех одинаковые. Вовсяком случае, у всех есть вот эта канавка для стока крови.

Он проследил путь, куда тянут волы, ахнул, а ледяная змейкапревратилась в толстую змею и обхватила грудь. Там то место, где всегда ночь,где Лунный свет уходит в землю без остатка. Мёртвое Поле. Поле, что пропиталоськровью настолько, что жителей по ночам душат кошмары, а дети рождаются уродами.

Луна перешла на другую сторону неба, скоро рассвет, нотеперь Мрак, протянув воображаемый путь плиты дальше, убедился, что ее в самомделе тащат на Мёртвое Поле.

Волы двигались ровным, экономным шагом, привычные таскатьтяжести. Теперь он чувствовал всем телом, что Мёртвое Поле... не мёртвое. Аесли и мёртвое, но всё же в нем есть какая-то своя жизнь, не человеческая, неживотная, но все же нечто смотрит из этого Мёртвого Поля с яростью и неистовойзлобой. И настолько мощной, что он не мог представить себе армию или вообщесилу, что выдержала бы всплеск этой ярости.

Хрюндя спала, бесстыдно выставив белёсый животик. На землетак не поспать, спинка горбатенькая, а вот на мягком ложе — самое что ни естьблаженство, хребетик утопает в нежнейшей перине. Лапки раскинула, пастьполуоткрыта. Либо простудилась, либо просто разнежилась...

Он почесал пальцем мягкое брюхо, Хрюндя по-жабьи хихикнула ивяло задвигала во сне лапками. Из-за окна несся как рокот далёкого прибояговор, долетали обрывки песен, сильно пахло рыбой, что жарят на дешёвомоливковом масле, даже запахи множества немытых тел. По одним этим запахам,подумал Мрак, можно понять, что в городе очень много чужих. Не то чтобыбарбусийцы мылись постоянно, но воды хватает во всех колодцах, ручьях,множестве мелкие речек, и барбусийцы мылись всё же чаще, чем артанцы или дажекуявы, а эти пришлые как будто всю жизнь просидели в лесу или в пещерах — запахпросто едкий, капля такого пота прожжёт даже железо...

Манмурт вошел усталый, с бледным лицом, но с достоинством.Поклонился, Хрюндя с восторгом прыгнула к нему с ложа, Манмурт присел,предостерегающе вытянул перед собой руки. Жаба ломилась к нему через этухлипкую преграду, одолела. Манмурт подхватил её на руки, а жаба тут же вылизалаему лицо и попыталась залезть на голову.