Ясное дело, теперь они все, пыхтя от усердия,наперегонки пытаются угодить мисс Берди. Окружат её навязчивой заботой, втайнерассчитывая, что старушенция скоро откинет копыта. Им всем не терпитсяразбогатеть. Мне приходится прикладывать героические усилия, чтобы нерассмеяться.

— Замечательно, — говорю я. — Ей было такодиноко.

— Вы ей и правда по душе, Руди. Вы были добрык ней. — Голос его искренен и участлив. Я тронут до глубины души.

Мы трясем друг друга за руки и прощаемся.

* * *

Я качаюсь в гамаке, отмахиваюсь от комаров иглазею на луну. Я понимаю, что скорее всего никогда не увижу больше мисс Берди,и мое сердце преисполнено печали. Родственнички, опасаясь, как бы бабуся невзялась за прежние игры с завещанием, не позволят ей ступить и шагу безнадзора. На мгновение мне становится не по себе, ведь я то прекрасно знаю, насколькоона в самом деле богата, но поделиться своей тайной я ни с кем не вправе.

И в то же время я не могу не порадоваться занесчастную старую женщину. Наконец-то ей удалось вырваться из своей одиночнойкамеры и воссоединиться с семьей. Мисс Берди внезапно вновь становится центромвсеобщего внимания, которое так ценит и любит. Я вспоминаю её в Доме пожилыхграждан из Кипарисовых садов. Словно воочию я вижу, как она управляет толпой,дирижирует стариковским хором, вещает в микрофон, хлопочет над Боско и другимидряхлыми хрычами. Сердце у неё золотое, но оно жаждет внимания.

Надеюсь, флоридское солнышко пойдет мисс Бердина пользу. От всей души желаю ей счастья. Но вот сумеет ли кто-нибудь заменитьеё в Кипарисовых садах?

Думаю, что этот шикарный ресторан Букер выбралне случайно, а потому, что у него есть хорошие новости. На столе сверкаетсеребро. Салфетки из тончайшего льна. Надеюсь, что платит за все этовеликолепие его клиент.

Правда, Букер опоздал на целых четверть часа,но это не удивительно — хлопот у него сейчас полон рот. Зато первые же егослова меня радуют: «Прошел все-таки!». Потягивая воду, я слушаю взволнованныйрассказ о том, как он подал апелляцию в экзаменационный совет. Его ответывнимательно изучили, повысили оценку на три балла, и вот теперь Букер —полноправный юрист. В жизни ещё не видел, чтобы, говоря, он расплывался доушей. Из всей нашей группы удача после апелляции улыбнулась лишь двоим.

Сара Плэнкмор в их число не попала. До Букерадошли слухи, что оценку моя бывшая любовь получила настолько низкую, что подугрозой оказалась даже её работа в престижной прокурорской конторе.

Вопреки желанию Букера, я заказываю бутылкушампанского и шепчу официанту, чтобы счет он вручил мне. Я чую, что тут пахнетденьгами.

Приносят еду, тонюсенькие, почти прозрачныеломтики лосося, столь дивно разложенные и разукрашенные, что мы долго любуемсяими, не приступая к трапезе. Шэнкл гоняет Букера в хвост и в гриву, заставляявкалывать по пятнадцать часов в день, но терпение Чарлин безгранично. Онаготова идти сейчас на любые жертвы, понимая, что впоследствии все воздастсясторицей. На мгновение мне становится отрадно, что я не обременен женой идетишками.

Разговор наш переключается на Киплера,который, оказывается, имел обстоятельную беседу с Шэнклом, после чего быстропросочились слухи. Юристам вообще трудно бывает держать язык за зубами. Шэнклнасплетничал Букеру, что, по словам Киплера, приятель Букера, то есть я, сижуна золотой жиле. Похоже, Киплер уже пришел к выводу, что «Дар жизни» уже у меняв руках, и вопрос только в сумме, которую присудит мне жюри присяжных. Киплердал зарок опекать меня, чтобы до суда ни один волос не упал с моей головы.

Что ж, слухи и правда замечательные.

Букер спрашивает, что я ещё поделываю. Звучитэто так, словно Киплер проговорился, что кроме иска Блейков я ничем другим незанимаюсь.

За творожным пудингом Букер упоминает, что унего есть куча дел, которые могли бы меня заинтересовать. Затем поясняет. Речьидет о «Раффинзе», одной из крупнейших в Мемфисе фирм по торговле мебелью.Владеют фирмой темнокожие, а филиалы разбросаны по всему городу. «Раффинз»знают все — по вечерам их агрессивные рекламные ролики предлагают совершеннонемыслимые скидки, причем продается мебель исключительно в рассрочку. По словамБукера, годовой оборот компании достигает восьмидесяти миллионов, апредставляет их интересы контора Марвина Шэнкла. «Раффинз» берет колоссальныекредиты, а неплательщиков у них хоть пруд пруди. Таков уж их бизнес. И вотконтора Шэнкла буквально завалена делами по несостоятельности покупателейраффинзовской мебели.

Не угодно ли мне взяться за подобные дела?

Взыскание просроченных долгов — не то занятие,ради которого смышленые и честолюбивые школяры грызут гранит науки вюридических колледжах. Чаще всего должники это довольно малообеспеченные люди,которые приобрели в рассрочку дешевую мебель. А клиент не хочет забирать своюмебель назад, предпочитая получить деньги. В большинстве случаев дело вообщеобходится без тяжбы или рассматривается в отсутствие ответчика, однако адвокатуприходится изрядно покрутиться, чтобы получить причитающееся вознаграждение.Порой это бывает довольно опасно. Года три назад, например, один должник нанесадвокату огнестрельное ранение (по счастью, не смертельное), когда вместожалованья на работе ему вручили уведомление суда о наложенном на домашнееимущество арест.

Чтобы заниматься такими делами адвокату быловыгодно, их должно быть много, ибо стоимость каждого иска редко превышаетнесколько сотен долларов. Закон же требует, чтобы адвокатам компенсировализатраченные усилия и время.

Работа эта довольно неблагодарная, но тем неменее (и именно потому Букер предлагает мне за неё взяться) она оплачивается.Гонорары скромные, однако в итоге набегает сумма, которой хватает уже не толькона хлеб, но и на масло.

— Могу сразу отвалить тебе хоть полсотни дел,— говорит Букер. — Со всеми причиндалами. И помогу тебе оформить первыхнесколько штук. У нас это на поток поставлено.

— А каково среднее вознаграждение?

— Трудно сказать, — пожимает плечами Букер. —Из некоторых должников не удается и цента выбить. Одни съезжают из города,другие разоряются. И все же на круг около сотни баксов, наверное, набегает.

Сто баксов помножить на полсотни — выходитпять тысяч.