— Да, сэр, — понуро отвечает Драммонд.

— Вы донесете мои слова до сведения вашегоклиента?

— Постараюсь.

Киплер переводит дух. В зале заседанийпо-прежнему царит гробовая тишина.

— Я передумал, мистер Драммонд, — говоритвдруг Киплер. — Пожалуй, я все-таки взгляну на ваше расписание. Если вы непротив, конечно.

Несколько минут назад Драммонд сам сделал этопредложение, и пойти на попятный ему теперь неловко. В руках его увесистый,переплетенный в черную кожу томик, ежедневная хронология жизни крайне занятогочеловека. В ежедневнике наверняка содержатся записи личного характера, и ясомневаюсь, что Драммонд от чистого сердца предлагал Киплеру ознакомиться сним.

Как бы то ни было, он с горделивым видом несетобтянутый кожей томик к судейской скамье, передает его чести и застывает вожидании. Киплер быстро перелистывает страницы, даже не пытаясь вникнуть взаписи. Он высматривает свободные дни. Драммонд терпеливо ждет посреди подиума.

— Я вижу, у вас ничего не назначено на неделю,которая начинается 8 февраля, — говорит судья.

Драммонд приближается к судейской скамье иразглядывает ежедневник, который держит перед ним в раскрытом виде Киплер.Затем, ни слова не говоря, утвердительно кивает. Киплер передает емуежедневник, и Драммонд возвращается на место.

— Назначаю суд по этому делу на понедельник, 8февраля, — возвещает его честь. Я судорожно сглатываю внезапно возникший вгорле комок и перевожу дух, пытаясь придать себе уверенный вид. Четыре месяца —срок довольно большой и, по счастью, достаточно отдаленный, однако дляадвоката, который не участвовал даже в тяжбе по какому-нибудь пустяку вроденаезда на пешехода, замаячившая перспектива весьма нешуточная и даже пугающая.Я давно заучил наизусть все материалы дела. Я знаю назубок процедуру суда иправила ведения перекрестного допроса. Я прочитал уйму книг о том, какпредставлять суду документы, подбирать состав жюри присяжных и выигрыватьпроцессы, но я не имею ни малейшего понятия о том, что будет происходить в этомзале 8 февраля.

Киплер разрешает нам удалиться, и я, поспешнособрав бумаги, исчезаю. Выходя, замечаю, что многие адвокаты, дожидающиесясвоей очереди, провожают меня любопытными взглядами.

Что же это за молокосос?

* * *

Хотя Дек мне никогда в этом не признавался,мне прекрасно известно, что он водит дружбу с парочкой довольно сомнительных частныхсыщиков, с которыми познакомился во время работы на Брюзера. Один из них, покличке Мясник, бывший полицейский, который разделяет пристрастие Дека к игорнымдомам. Раз или два в неделю они с ним мотаются в Тунику, чтобы попытать счастьяв покер или блэк-джек.

Каким-то образом Мяснику удалось напасть наслед Бобби Отта, страхового агента, который оформил страховой полис Блейкам. Аотыскал он Отта в исправительной тюрьме округа Шелби, где агент отбывалдесятимесячный срок за подделку банковского чека. При ближайшем рассмотренииоказалось, что Отт недавно развелся и вконец разорен.

Дек не скрывал недовольства — как он могупустить такую добычу? Куда ни копни, Отт был в неладах с законом. Такойгонорар — коту под хвост!

* * *

После тщательного обыска, которому подвергаетсясначала мой портфель, а затем и я сам, здоровенный охранник с толстеннымилапищами препоручает меня какому-то младшему тюремному надзирателю. Он проводитменя в какую-то комнатенку, расположенную неподалеку от входа в главное здание.Это почти квадратная каморка, в углах которой под самым потолком установленыкамеры наблюдения. Возведенная посередине перегородка отделяет заключенных отпосетителей. Разговаривать нам придется через экран, что меня вполнеустраивает. Хочется только, чтобы свидание закончилось как можно скорее. Минутпять спустя через противоположную дверь вводят Отта. Это коротко подстриженный,довольно тщедушный человечек лет сорока, в очках с металлической оправой,облаченный в тюремный комбинезон темно-синего цвета. Он усаживается заперегородкой напротив и внимательно разглядывает меня. Охранник уходит, и мыостаемся одни.

Я просовываю через отверстие внизу экрана своювизитную карточку и представляюсь.

— Меня зовут Руди Бейлор. Я юрист. — Не знаюпочему, но звучит это довольно зловеще.

Отт воспринимает эти сведения довольноспокойно, даже пытается улыбнуться. В свое время он зарабатывал на жизнь,стучась в чужие двери и продавая различные варианты страховок малоимущимгражданам, а значит, хотя ему и не повезло, человек он, умеющий расположить ксебе собеседника.

— Рад с вами познакомиться, — привычноулыбаясь, говорит он. — Что вас сюда привело?

— Вот что, — отвечаю, доставая из портфелякопию искового заявления. И просовываю в отверстие. — Это иск, который я подалот имени ваших бывших клиентов.

— Каких именно? — спрашивает Отт, придвигая ксебе бумаги и изучая верхнюю страницу. Повестку в суд.

— Дот и Бадди Блейков, а также их сына ДонниРэя.

— А, «Прекрасный дар жизни», да? — спрашиваетон. Дек в свое время пояснил мне, что многие из таких уличных агентовпредставляют не одну страховую компанию, а несколько. — Можно почитать?

— Разумеется. Вы привлечены в качестве одногоиз ответчиков. Читайте.

Отт разговаривает и двигается неторопливо, нетратя лишних усилий. Читает он на редкость медленно, переворачивая страницы снарочитой неохотой. Бедолага. Пережил развод, потом разорился, потеряв всевплоть до последнего цента, а теперь вот за мошенничество в каталажку угодил, атут ещё и меня нелегкая принесла. И не с пустыми руками, а с иском на десятьмиллионов долларов.

Однако Отт выглядит невозмутимым. Онзаканчивает читать и оставляет бумаги перед собой.

— Вам известно, что я защищен постановлениемсуда по делам о несостоятельности? — спрашивает он.

— Да. — На самом деле это не совсем так. Всоответствии с архивными документами, Отт подал заявление о признании егобанкротом в марте, за два месяца до моего иска, а теперь его уже освободили отуплаты долгов. Признание банкротом в судебном порядке вовсе не гарантируетбанкрота от будущих судебных исков, хотя вопрос этот считается довольноспорным. Но этот парень нищ как церковная крыса. Брать с него нечего. — Мы быливынуждены назвать вас в числе ответчиков, потому что именно вы оформили этотстраховой полис.

— Да, я все понимаю. Вы просто выполняете свойдолг.

— Совершенно верно. Когда вы выходите насвободу?