— Я уже много лет как потерял с ним связь.Единственное, что я знаю, это что в последнее время Каракс жил в Италии.

Алдайя был готов к такому ответу:

— Ты меня разочаровываешь, Микель. Я-то думал, чтовремя и несчастья заставили тебя стать мудрее.

— Есть разочарования, делающие честь тому, кто являетсяих источником.

Алдайя, худой, изнуренный, едва державшийся на ногах, толькорассмеялся в ответ.

— Фумеро просил передать вам свои искренниепоздравления по поводу вашего бракосочетания, — сказал он, уходя.

Услышав это, я почувствовала, как ледяная рука сжала мнесердце. Микель ничего ему не ответил, но ночью, когда мы оба, обнимая другдруга, безуспешно пытались заснуть, я поняла, что Алдайя попал в самую точку.Мы все были прокляты.

Прошло несколько месяцев, но у нас не было новостей ни отХулиана, ни от Хорхе Алдайя. Микель продолжал подрабатывать в несколькихгазетах Барселоны и Парижа. Он не вставал из-за пишущей машинки, капля по каплесоздавая то, что он называл легким чтивом для чтения в трамвае. Я все ещеработала в издательстве Кабестаня. Наверное, потому, что это была единственнаядля меня возможность почувствовать себя ближе к Хулиану. Он прислал мнекороткое письмо, в котором говорилось, что он работает над новым романом подназванием «Тень ветра» и планирует закончить его через несколько месяцев. Вписьме не было ни единого намека на то, что мы пережили с ним в Париже. От неговеяло холодом и отчужденностью. Но все попытки возненавидеть Хулиана оказалисьнапрасными. Я уже начинала верить, что не просто любила этого человека, а былабольна им.

Микель не питал никаких иллюзий относительно моих чувств кнему. Он дарил мне любовь и безграничную преданность, не требуя ничего взамен.Я никогда не слышала от него ни слова упрека или сожаления. Со временем кромедружбы, связавшей нас, я стала испытывать к нему безграничную нежность. Микельоткрыл на мое имя счет в банке, на который переводил почти все, что получал засвои статьи. Он никогда не отказывался ни от какой работы, даже в мелкихгазетенках. Он писал под тремя псевдонимами, работая почетырнадцать-шестнадцать часов в день. Когда я спрашивала, зачем он столькопишет, он лишь молча улыбался или же отвечал, что скучает без дела. Между наминикогда не существовало лжи или недомолвок. Микель знал, что скоро умрет, чтоболезнь отвоевывает у него месяц за месяцем.

— Обещай мне, что, если со мной что-нибудь случится, тывозьмешь эти деньги, снова выйдешь замуж, заведешь детей и забудешь нас всехнавсегда. В первую очередь, меня.

— Ну за кого я выйду замуж, Микель? Не говориглупостей.

Иногда я замечала, как, сидя за своим столом, он смотрит наменя с мягкой улыбкой, и понимала, что одно мое присутствие для него дорожевсех сокровищ мира. Каждый вечер Микель заходил за мной в издательство. Длянего это были единственные за целый день мгновения отдыха. Я смотрела, как,сгорбившись и постоянно кашляя, он бредет по улице, всеми силами пытаясьсохранять твердость духа, что давалось ему все с большим трудом. Обычно мы шликуда-нибудь перекусить или просто любовались витринами магазинов на улицеФернандо, а потом возвращались домой. Там он вновь усаживался за письменныйстол и засиживался за работой далеко за полночь. Микель благословлял каждыймиг, что мы проводили вместе. Каждую ночь он спал, крепко обнимая меня, а ястаралась скрыть слезы, ненавидя себя за то, что не могу любить этого человекатак же, как он меня любил, за неспособность дать ему все то, что я когда-тобезответно бросила к ногам Хулиана Каракса. Каждую ночь я клялась себе, чтозабуду Хулиана, что посвящу остаток своей жизни Микелю, чтобы сделать егосчастливым и вернуть ему хотя бы малую толику того, что так бескорыстно дал мнеон. Я была любовницей Хулиана всего две недели, и я останусь женой Микелянавсегда. Если ты когда-нибудь прочтешь эти страницы и станешь судить меня также, как это сделала я, доверив свою историю бумаге, чтобы еще раз взглянуть насебя в зеркало проклятий и угрызений совести, навсегда запомни меня такой,Даниель.

Я получила рукопись последнего романа Хулиана в конце 1935года. Не знаю, от досады или от страха, но я отдала ее в типографию, даже непрочитав. Микель на последние сбережения оплатил издание на несколько месяцеввперед. А Кабестаню из-за серьезных проблем со здоровьем уже ни до чего не былодела. На той же неделе доктор, лечивший Микеля, пришел ко мне в издательствокрайне озабоченный. Он заявил, что если Микель не перестанет работать в такомнапряженном ритме, нам придется оставить все наши попытки победить его болезнь.

— Ему надо жить в горах, а не в Барселоне, где онвдыхает пыль и гарь. Он не кошка, ему не дано прожить девять жизней, а я ему ненянька. Заставьте его поскорее образумиться. Меня он совсем не слушает.

В полдень я решила зайти домой, чтобы поговорить с Микелем.Подойдя к двери, я вдруг услышала голоса. Микель с кем-то спорил. Сначала яподумала, что пришел кто-то из издательства, но потом мне показалось, что вразговоре промелькнуло имя Хулиана. Услышав шаги за дверью, я бегом подняласьна лестничную площадку верхнего этажа и спряталась в темноте. Оттуда мнеудалось рассмотреть посетителя.

Это был мужчина, одетый в черное, на его лице застыловыражение глубокого безразличия, черные невыразительные глаза были похожи нарыбьи, а губы напоминали открытую рану. Прежде чем спуститься вниз по лестнице,он замер на мгновение и поднял взгляд к скрывавшему меня полумраку верхнегоэтажа. Я отпрянула к стене, затаив дыхание. Посетитель несколько секундпродолжал вглядываться в темноту, облизывая губы в плотоядной улыбке, словнопочуяв мой запах, а потом стал медленно спускаться по лестнице. Я не выходилаиз своего укрытия, пока звук его шагов не стих где-то внизу. В воздухерастекался сильный запах камфоры. Микель сидел в кресле напротив окна,безжизненно свесив руки. Губы его дрожали. Я спросила, кто был этот человек ичего он хотел.

— Это был Фумеро. Он принес известия о Хулиане.

— Что он может знать о Хулиане?

Микель с тоской посмотрел на меня:

— Хулиан женится.

Услышав эти слова, я буквально лишилась дара речи и без силопустилась на стул. Микель, сжав мои руки в своих, сдавленным голосом, словнокаждое слово давалось ему с большим трудом, принялся рассказывать мнеподробности своего разговора с Фумеро и объяснять, что из этого следовало.Фумеро, воспользовавшись связями в полиции Парижа, сумел выяснитьместонахождение Хулиана. Микель подозревал, что это произошло несколько месяцевили даже лет назад. Но его не столько волновало, что Фумеро нашел Каракса — этобыл лишь вопрос времени, сколько то, что инспектор только теперь решилрассказать обо всем, сообщив заодно невероятную новость о предстоящей свадьбеХулиана. Бракосочетание, по словам Фумеро, было назначено на начало лета 1936года. О невесте было известно только ее имя, которое в данном случае говорилосамо за себя: Ирен Марсо, хозяйка заведения, в котором Хулиан когда-то работалпианистом.